поделив свой континент на девять провинций, среди которых были Франция, Португалия, Италия, Англия, Германия и другие государства. Тамплиеры становились могущественнее, чем Папа Римский и европейские короли. Поэтому в 1307 году король Франции Филипп Красивый при поддержке Папы, обвинившего орден в ереси, начал травлю храмовников. Тысячи тамплиеров были сожжены. Их пытали, чтобы узнать, в каких местах они хранят свои сокровища, но ни один из них не стал предателем. Некоторым рыцарям удалось сбежать в Америку, и свой век они доживали в империи инков.

– Так мои предки оказались на этом континенте. На территории индейского государства проживало несколько поколений нашей семьи, но в 1572 году империя была разгромлена испанскими конкистадорами.

Белка с интересом слушала рассказ Джейн. Оказалось, тогда нескольким семьям удалось переселиться на территорию современной Мексики. А в 1598 году мать Джейн с группой под предводительством Хуана де Онате смогла перебраться в Северную Америку. Этого могло бы не случиться, если бы за нее не заступился один из людей Хуана де Онате.

– Мама была как раз беременна мною. Ее не хотели брать с собой, чтобы обойтись без лишних хлопот. Но этот человек сжалился над мамой и опекал ее всю дорогу, словно ангел-хранитель. Его звали Марсело Домингес. Мама была очень благодарна ему. А после того, как опасный путь остался позади, родилась я. Мама говорила, что я как будто дожидалась этого момента.

– Постой! Ты родилась в 1598 году! Так это твоя мама в числе других переселенцев первыми праздновали день Благодарения! И ты тот самый ребенок, который родился в день смерти испанского короля Филиппа II! Надо же! – вырвалось у Белки.

– Ты слышала об этом в своей далекой стране?! – изумилась Джейн.

– Да. Так что ты знаменитость!

– Ну, надо же! Настоящие чудеса! Обо мне знают аж на другом континенте через океан!

– А что случилось с тобой потом? Этот лесничий или охотник, который привел меня, говорил, что ты выросла среди индейцев. Это правда?

– Да. В этих краях мама нашла приют у индейцев. Здесь я и росла. Благодаря маме я знала английский, а вскоре научилась изъясняться на языке индейцев. Когда мне исполнилось пять лет, мамочка умерла. И моей семьей стало племя, в котором я выросла.

За увлекательным разговором девушки не заметили, как обошли всю деревню. Джейн делилась историей своей жизни, а Белка рассказала о далекой России из будущего.

– Это все настолько невероятно, что в это трудно поверить! – то и дело изумлялась молоденькая американка. – У вас так интересно!

– Думаю, и у вас тут можно найти чем заняться.

– Это да. Я говорила, что мама Бобби, миссис Орандж, была преподавательницей музыки? Теперь она дает мне уроки. Я мечтаю научиться играть на фортепиано.

– И как успехи?

– Уже две пьесы освоила.

После прогулки, когда выпитое вино уже ударило в голову, Белка по просьбе Джейн приняла участие в играх и плясках. Она никогда бы не подумала, что могла бы весело проводить время в семнадцатом веке. Но еда здесь была такая вкусная, вино лилось рекой, люди вокруг излучали доброжелательность и дружелюбие, и невольно в этой атмосфере Белка забылась и просто получала наслаждение.

Но в какой-то момент ее осенило. Мысль, блуждавшая в голове, наконец, добралась до нее. Белка поняла, почему оказалось в Плимутской колонии. И в этот самый момент вихрь унес ее так же внезапно, как и помог очутиться здесь.

Джейн хотела позвать новую приятельницу к пляскам у костра, но той словно след простыл. Поискав гостью в толпе соседей, веселившихся у огня в густых сумерках, она озадаченно пожала плечами. Необычная путешественница словно растворилась в воздухе под покровом ночи.

4 глава

С приходом весны у нее всегда начиналась депрессия. Все вокруг радовались долгожданному теплу, солнечному свету, чистому воздуху, набухшим почкам на деревьях и ощущению новой, более счастливой жизни. А для Тони все это служило напоминанием того, что она неудачница, и праздник жизни снова обошел ее стороной.

С осенью все было намного проще. Дождливое, тоскливое настроение не давало никаких иллюзий. Ты знаешь, что это только начало всех бедствий – скоро грязь и слякоть превратятся в холода, морозы и новую волну бесконечных пьянок отца. Тоня чувствовала в осени родственную душу. Она смотрела на опавшие желтые листья под ногами и думала о том, как они похожи на людей. Такие наивные и зеленые весной – как подростки, верящие в то, что в этой жизни перед ними открыты все двери; беззаботные летом – как молодые, полные сил, самоуверенные прожигатели жизни, и опавшие, никому не нужные осенью – как старики, которые поняли, что жизнь уже пролетела. Листья под ногами – это люди в старости. Только от того, как ты проживешь свою жизнь, зависит, будешь ли ты валяться в луже, втоптанным в грязь, или благородно лететь на ветру кленовым листом, который со временем становится только краше, приобретая необычайные оттенки. Осень предупреждала о том, что нас ждет впереди.

А весна обнадеживала. Но только не Тоню. Для нее наступления теплых времен означало одно – новый всплеск усмешек одноклассников. Весной девчонки прихорашивались, надевали обновки, подчеркивая стройные фигурки, хвастались модными чулками и изящными туфельками. Тоня, одна-единственная в классе, продолжала ходить в старье и пошамканных башмаках. А ей тоже так хотелось нарядиться и стать хоть чуточку красивее.

Тоня любила мечтать. Будучи дурнушкой, она воображала, как вдруг, словно по взмаху волшебной палочки, добрая фея превращает ее в красавицу в роскошном платье, сажает в карету и отправляет на встречу с Принцем, предначертанным ей Судьбой.

Только Тоня не была Золушкой, хоть и трудилась с утра до ночи. И ей оставалось лишь мечтать, ведь она понимала, что в ее жизни чудеса не произойдут. В этой жестокой реальности ей нужно было рассчитывать только на себя – ни на маму с папой, которым и дела-то до нее не было никакого, а только на себя, одну-единственную.

Она листала журналы «Cosmopolitan» в библиотеке, читала светскую хронику и представляла себя среди этих звезд в роскошных нарядах на ковровой дорожке. Тоня понимала, что этому не суждено случиться, но ей так нравилось придумывать вопросы, которые ей задавали бы журналисты, сочинять на них остроумные ответы и воображать перекошенные от зависти лица обидчиков, когда ее пригласят в «Вечерний Ургант» и она вплывет в студию во всей своей новой красе. Эти мечты придавали ей сил, заставляли двигаться вперед и не принимать так близко к сердцу, насколько это было возможно, все эти унижения и обиды.