Сидел, нянчил покалеченную ногу, стараясь устроить ее поудобней, а она ныла и ныла, словно там завелся какой-то зверек. К голоду притерпелся, возникали невеселые мысли о дальнейшей жизни в качестве инвалида. Рассказы Цукана про Маресьева и безногих тележечников, которые после войны работали в мастерских и даже клепали детей, стали раздражать. Он представил выпученные глаза Валюшки, когда увидит его на костылях и непременно подумает, зачем мне такой инвалид нужен, рядом в университете сотни здоровых, красивых парней. Полгода добивался близости, подрался с приятелем-однокурсником из-за нее и вытерпел долгое разбирательство на комсомольском собрании, куда вызвали Валю и она, неожиданно для него, вдруг сказала, что они дружат давно и Виктор Осинкин защитил ее от грубых нападок однокурсника. А в университетском холле его осекла, сказала, что эти слова ничего не значат, что фамилия Осинкин, ей совсем не нравится и на концерт она с ним не пойдет. А потом снизошла, разрешила провожать после лекций, пару раз сходили на дискотеки, повеселились, сопровождая это легкими поцелуями. Назвать ее невестой он не решался, хотя хотелось.

С помощью самодельного костыля Виктор встал, прошелся вдоль фюзеляжа. Прыгать на одной ноге по косогору совсем неудобно. «Надо попросить Аркадия сделать второй костыль для лучшей опоры», — подумал он, с усилием вытаскивая костыль из размокшего грунта. Ручей из талой воды катился по склону совсем близко в россыпи белоснежных подснежников. Захотелось напиться. Он еще не привык, да и сил оставалось немного. Дошел, тяжело дыша, по-собачьи припал к воде, напился и вдруг увидел в отражении совсем незнакомое забородевшее худое лицо, оно кривилось и прыгало, словно пыталось убежать от него.

Вертолетный гул возник с западной стороны из-за сопки. От неожиданности он резко привстал, костыль скользнул на мокрых камнях, Виктор завалился на бок, прокатился по склону, крича от боли в поврежденной ноге. Очнулся. Костыль остался там, у ручья, а гул вертолета все звонче и звонче. Пополз на карачках по размокшему склону, обдирая руки, колени и подвывая от боли. Руки мокрые, спички не зажигаются, ломаются, но кое-как зажег бересту…

Цукан прибежал, когда повалил густой дым, костер запылал с опозданием. Вертолет по всем признакам поисковый уходил снова на юго-запад. Долго сидели у костра в надежде, что вертолет зайдет на второй круг. Нет — тишина.

Виктор к вечеру настолько обессилел, что его с трудом удалось затащить в самолет. Рана на ноге открылась, сквозь бинт проступила сукровица. А в аптечке остался только йод и нашатырный спирт. Заново туго перебинтовал культю, а в голове крутились разные рецепты самодельных отваров: березовая чага, тысячелистник, почки березы, но всё это на спирту. Цукан пытался найти бачок с жидкостью против обледенения, из-за чего в разных местах взламывал внутреннюю обшивку, удивляясь сложности бортовых коммуникаций.

Вдруг его осенило, что нужно найти подводку шлангов к стеклам, пусть стекол и не осталось, как и самой кабины, но форсунки-то остались. Двигаясь шаг за шагом, он обнаружил бачок с надписью ПОЖ справа по борту. Бачок небольшой, из него натекло литра два. По запаху спирт, а какой, он не знал, поэтому решил ставить эксперимент осторожно. Выпил граммов двадцать, сторожа ощущение. Хмель, ударивший в голову свежим притоком крови, быстро прошел, осталась только сухость во рту. Значит — этиловый, решил он, можно протирать рану и делать настойки.

В зарослях вдоль речушки Цукан расставил силки из капроновой лески в надежде подловить куропаток. А не получалось, хотя они перебегали поляну совсем близко. Теперь он соорудил ловушку из большого чемодана, который опирался на колышек, а под ним накидал всякий корм из ольховых и сосновых шишек. Долго терпеливо ждал, пристроившись в шалашике с веревкой в руке, и куропатку все же подкараулил. С виду мелкая курица, а когда ощипал, чуть больше голубя. Один пух да перья.

После горячего хлебова с куском мяса и диким луком — его Цукан притащил большую охапку, Виктор повеселел, на

щеках выступил легкий румянец, это давало надежду, что удастся парня вытащить с того света и самому не пропасть.

— Травка полезла, а там и грибочки появятся, и рыбы наловим…

— Федорыч, сделай мне второй костылек, а то уж бока болят от лежания.

— Сделаю, Витек, сделаю. Чуть подсохнет, вместе пойдем рыбку ловить. А завтра здесь ковыряйся втихаря по хозяйству. Надо постели перетрясти, золу вычистить. Я вечерком вентерь плетеный заново поставлю у берега, речушка-то бурлит, несет мутную воду.

Ночью их разбудил грохот железа. С топориком в руках Цукан вылез из багажного отсека, где обустроил общее логово. Уселся среди обломков кабины, напряженно вглядываясь в темноту. Здоровущий медведь ворочал железо и камни, которыми он прикрыл сверху неглубокую могилу в мерзлом грунте. Заорал, загрохотал по обшивке топориком. Медведь испуганно рявкнул и кособоко порысил вниз по склону волоча по земле чей-то труп.

— Сволочь, запах учуял. Могилу разворотил.

— Я видел, там же большая куча камней и железа?

— Зверюга. Гребет, как трактор. Как его теперь отпугнуть. Повадится. Как пить дать повадится, — сокрушался Цукан, понимая, что теперь нужно ходить и постоянно оглядываться. — Эх, надо было мне тормозухой могилу залить. У нее запах резкий.

— А если в него промасленный факел бросить?

— А что, мысль верная, Витек. Можно и факелы сделать. Масло из системы надоим. А еще лучше коктейль Молотова со спиртовой добавкой.

Цукан заново закидал могилу дерном, камнями. Сверху придавил железом от хвостового оперения, который умаялся тащить на веревке по склону сопки. Приготовили промасленные факелы и коктейль Молотова, сделанный по всем правилам военной науки. Две ночи спали спокойно. Медведь пришел на третьи сутки. Он безбоязненно стал разгребать железо, камни…

— План такой. Я спущусь вниз с бутылкой и подберусь к нему как можно ближе. А ты в кабине с факелами. Крикну — кидаешь в него факела, только упрись хорошенько здоровой ногой.

Факела не долетели, лишь высветили пространство возле могилы, что было неважно. Цукан зажег фитиль, швырнул бутылку метров с двадцати. Полыхнуло отменно. Раздался дикий рев, треск валежника. Главное, что в воздухе повис запах паленой шерсти, и Цукан твердо знал, что медведь больше здесь не появится. Но камни и землю возле могил полил тормозной жидкостью.

В детстве видел, как ранки и лишаи у лошадей мажут дегтем. Поэтому надрал березовой коры, вытопил из нее деготь. Чередовал спиртовые компрессы из чаги с дегтем. Ярко-багровая краснота стала опадать. Попытался выдернуть из швов леску, но Виктор так дико заорал, что пришлось оставить эту затею.

— У моей жены брат на протезе скакал, как конь. Так у него культя