вас лишний пистолет есть? Дайте мне его. Я буду знать, что мне делать в крайнем случае.

Пистолет решительной Насте Мельниковой майор не дал, но понял, что может рассчитывать на ее целеустремленность и силу воли.

Самым слабым звеном оказался терапевт Соломин, тезка Переверзева. Человек он был рыхлый, физически слабый. А самое печальное было в том, что он не мог себя заставить преодолевать боль и усталость. Майор подумал, что с этим человеком у него могут быть проблемы.

Они уже достаточно удалились от кишлака; его крыши вот-вот должны были скрыться за очередным изгибом тропы. Дойдя до поворота, Переверзев в последний раз оглянулся на место проведения операции. И… заметил нечто неожиданное.

Теперь кишлак не был серым скоплением крыш и стен. Там горели огни, сразу несколько огней. Электричества в кишлаке Тхал, конечно, не было, и майор видел, скорее всего, огни керосиновых ламп и фонарей. Это могло означать только одно: боевики обнаружили своих убитых и пропажу пленных. Бросятся ли они в погоню за непрошеными гостями? Переверзев не сомневался, что именно так они и поступят.

Спецназовцы прошли довольно много. Теперь им предстояло подняться от реки, чтобы не пропустить скалу, где остался Терехин. Майор дал команду, и группа начала подъем. Темп сразу снизился: медики не были готовы быстро идти вверх.

Они поднялись на достаточную высоту (по крайней мере, так показалось Переверзеву) и снова двинулись вдоль склона. Майор напряженно вглядывался в темноту. Где же огонь фонаря? Если Терехин его не зажжет… Если он уснет или почувствует себя совсем плохо… Они могут пройти мимо скалы и упустить драгоценное время.

И тут Куликов воскликнул:

– Товарищ майор, вон он, огонь!

Он показывал вверх – значительно выше того уровня, на котором они находились. Группа повернула и, спустя несколько минут, бойцам открылись очертания знакомой скалы, они увидели свои вещмешки и Терехина, сидевшего на камне.

– Ну как? – нетерпеливо спросил он. – Как прошло? Пленных освободили? Потерь нет?

– Пленных освободили, потерь нет, – ответил Переверзев. – А как ты? Как себя чувствуешь?

– А что мне себя особенно чувствовать? – ответил боец. – Сижу на камешке, воздухом дышу, отдыхаю. У меня все нормально.

Хирург Рогов, стоявший рядом и слушавший их разговор, спросил майора:

– Как я понял, у вашего бойца неладно со здоровьем? Что именно случилось?

– Случилось то, что нам пришлось вступить в бой, и Эльдар был ранен, – отвечал майор. – Насколько тяжелое ранение, мы не знаем. Есть входное отверстие, куда вошла пуля, а выходного нет. Значит, пуля внутри. Иногда у него сильно повышается температура, он не может идти. А иногда, после хорошего отдыха, он чувствует себя нормально.

– Антибиотики, жаропонижающие лекарства давали?

– Конечно.

– А почему вы уверены, что ваш боец ранен именно пулей?

– Ну, нам так показалось… – не очень уверенно ответил Переверзев.

– Надо его срочно осмотреть, – твердо заявил врач. – Резкое повышение температуры может означать начало воспалительного процесса. Хорошо бы, конечно, сделать рентген. Но раз это невозможно, то надо хотя бы сделать внешний осмотр.

Переверзев на секунду задумался, потом сказал:

– Хорошо, у вас есть семь минут. Осмотрите раненого.

Терехин снял куртку, рубашку. Под ней обнаружились старые, пропитанные кровью бинты – следы последней перевязки, которую делали два дня назад.

– Раненого надо перевязывать каждый день, – заметил хирург. – Почему вы этого не делали?

– Времени не хватало, – ответил Переверзев.

Заметив, что врач собирается выкинуть старые бинты, он сказал:

– Нет, погодите. Здесь ничего не бросайте, все отдайте мне.

Получив кипу пропитанных засохшей кровью бинтов, майор подошел к Разуваеву.

– Слушай, Егор, – тихо сказал он ефрейтору, – у меня к тебе отдельное задание. Пойдешь вверх по ущелью, и метрах в ста отсюда бросишь эти бинты. Постарайся положить их так, чтобы их заметили, но не сразу. Понимаешь? Надо, чтобы боевики подумали, что бинты прятали.

– Вас понял, – отвечал Разуваев. – Значит, надо, чтобы их заметили?

– Да. И хорошо бы что-нибудь еще…

Тут его взгляд упал на розовый платок, который укладывала в карман Люба Стеклова.

– Позвольте ваш платочек, – попросил он врача.

Та с некоторым удивлением отдала платок. Майор протянул его ефрейтору, объяснил:

– А это положи еще метров через двести – вроде обронили. И потом бегом назад, нас догонять. Мы будем подниматься вверх тем же путем, как спускались. И при этом не забудь поглядывать в сторону кишлака. Желательно, чтобы боевики тебя не заметили. Мы будем ждать тебя наверху. Все понял?

– Чего меня ждать, я не девушка, – буркнул Разуваев. – Догоню, не сомневайтесь.

И он скрылся в темноте. Впрочем, эта темнота уже не была непроглядной: на востоке небо светлело, приближался рассвет. Нужно было спешить.

Переверзев повернулся к врачам:

– Переобуйтесь и постарайтесь сделать все, чтобы во время движения не натереть ноги, – сказал он. – Идти придется долго, по очень трудной дороге. За нами готовится погоня, так что медлить мы не можем. У кого бывают мозоли, потертости, замотайте эти места или заклейте. Впрочем, что мне вас учить – вы сами медики.

Терапевт Соломин смотрел на майора с удивлением.

– Но почему нам надо далеко идти? – спросил он. – Разве у вас нет вертолета? Ведь вы можете вызвать вертолет!

– Нет, не можем! – резко ответил Переверзев. – Здесь территория соседнего государства, никто сюда не полетит, чтобы нас спасать. Нам следует надеяться только на себя. Если не хотите идти вперед, идите назад, в кишлак. Может, бандиты вас пощадят.

– Что вы такое говорите? – возмутился терапевт. – Никто не собирается идти обратно. Просто… Мы не ожидали, что все будет так трудно…

– Не надо говорить за всех, Кирилл, – отозвалась Стеклова. – Мы с Настей готовы идти сколько угодно, чтобы спастись от этих…

Она не подобрала нужного слова.

Переверзев оглядел своих бойцов. Все уже были готовы идти, даже вещмешки закинули за спину. Хирург как раз закончил осматривать Терехина, тот одевался.

– Ну что скажете, доктор? – обратился майор к доктору.

– Что скажу… – протянул тот. – Хоть и без рентгена, но кое-что могу сказать. Ваш солдат ранен не пулей, а осколком гранаты. Осколок застрял внутри, не очень глубоко. Плохо то, что он находится поблизости от легкого. Если начнется воспаление, оно может перекинуться и на легкое. А в условиях больших нагрузок воспаление может начаться в любой момент. Раненому срочно нужна операция. Думаю, я смог бы ее сделать даже в полевых условиях. Ведь у вас есть антибиотики, обезболивающее?

– Все есть, – кивнул майор. – Нет лишь одного – времени. Мы не можем задержаться здесь ни на одну минуту. Так что операцию придется отложить.

После этого он спросил у самого Терехина:

– Идти можешь?

– Могу, товарищ майор.

– Тогда вперед, – скомандовал