— Ты ведешь себя как помешанный. Надеюсь, ты сам это понимаешь.

— Я так не считаю. А вот ты, как мне кажется,надругалась над основами доверия и порядочности, на которых строился этот брак.

— Каким образом? Пожелав оставить нашего ребенка?

— Сознательно проигнорировав мои самые глубокиечувства.

Стивен сказал это так высокомерно, что Адриане захотелосьударить его.

— Что поделать, я же человек. Я стала другой. И думаю,иметь ребенка нам вполне под силу. Нам есть что предложить малышу, еслиисходить из обычных мерок. Так решили бы любые супруги на нашем месте.

— Я не хочу ребенка.

— А я не хочу делать аборт только потому, что тебекажется, что ты не любишь детей, и потому, что не хочешь отказываться отпоездки в Европу.

— Это удар ниже пояса, — оскорбился Стивен. —Путешествие в Европу тут ни при чем. Ребенок лишит нас того стиля жизни, радикоторого мы не покладая рук трудились, и я не собираюсь отказываться от негоради твоей прихоти или потому, что ты боишься сделать аборт.

— Да не в том дело, что я боюсь, черт побери! —закричала на него Адриана. — Я хочу ребенка. Ты не понимаешь этого?

— Из всего этого я понимаю только то, что ты этоделаешь, чтобы «наехать» на меня.

В его глазах это было крайней степенью предательства.

— Да зачем мне это понадобилось бы делать? —спросила Адриана, в то время как Стивен еще раз проверял шкаф, чтобы убедиться,что ничего нужного не забыл.

— Не знаю, — ответил он. — Я пока этого непонял.

— И ты серьезно намерен бросить меня навсегда, если яоставлю ребенка?

Стивен кивнул и спокойно посмотрел ей в глаза. Адриана вответ лишь покачала головой, а потом опустилась на ступеньку лестницы.

— Ты правда уезжаешь? — сквозь слезы переспросилаона, глядя, как Стивен выносит за дверь свои чемоданы. Адриане было трудно вэто поверить, но это была правда. После двух с половиной лет супружеской жизнион уходил от нее, потому что она была беременна его ребенком. Адриана все еще снедоумением глядела на мужа, он тем временем отнес в машину последний чемодан ивернулся попрощаться.

— Сообщи мне о своем решении, — сказал Стивен,стоя в дверях. Его глаза были ледяными, лицо абсолютно спокойным.

Адриана, всхлипывая, подошла к нему.

— Пожалуйста, не надо… Я буду хорошей… Обещаю тебе… Иплакать ему не буду разрешать… Стивен, пожалуйста… Не вынуждай меня избавлятьсяот него… и не бросай меня… Ты мне нужен…

Она прильнула к Стивену, словно дитя, но он сделал шагназад, будто испытывал к ней отвращение, чем только усилил ее панику.

— Возьми себя в руки, Адриана. Ты имеешь право выбрать.Все зависит от тебя.

— Нет! Неправда! Адриана дала волю слезам.

— Ты хочешь, чтобы я сделала то, чего не могу!

— Можешь делать все, что тебе угодно, — сказал онхолодно, а в обращенных на Стивена глазах Адрианы появился гнев:

— Ты тоже! Если захочешь — привыкнешь.

— В том-то и дело, — сказал Стивен, глядя нажену, — я уже сказал тебе, что не хочу.

Он взял теннисные ракетки, последний раз взглянул на Адриануи, не сказав больше ни слова, закрыл за собой дверь. Адриана стояла, глядя нато. место, где только что был ее муж, и никак не могла поверить, что он в самомделе так с ней поступил. Просто ее бросил.

В то субботнее утро Адриана, проснувшись, не почувствовалазапах жареного бекона. Ее не ждал поднос с завтраком. Не было омлета,приготовленного заботливыми руками мужа, Не было приятных ароматов и звуков. Небыло ничего, только тишина. Адриана была одна. Сознание этого факта как каменьпридавило ей сердце. Она повернулась на кровати, ища его взглядом, иокончательно удостоверилась: Стивен от нее ушел.

Накануне вечером Адриана сказалась больной и не поехала кпозднему выпуску «Новостей». Она была слишком расстроена, чтобы куда-либоехать, поэтому просто лежала на кровати и плакала, пока наконец не уснула, непотушив свет. В три часа ночи она проснулась, разделась, погасила свет и снова легла.Теперь же, с утра, Адриана чувствовала себя словно алкоголик последвухнедельного запоя. Глаза опухли, во рту было сухо, под ложечкой сосало, всетело ломило. Ночь была ужасной, да и вся неделя выдалась жуткой, а по сути дела— все те десять дней с момента, как Адриана определила у себя беременность.Теперь у нее было право выбора, предоставленное Стивеном. Она могла сделатьаборт; и тогда бы он вернулся, но что в таком случае они имели? Взаимную обиду,озлобленность и, в конце концов, ненависть. Адриана знала, что если избавитсяот беременности ради Стивена, то возненавидит его, а если не избавится — онникогда не простит ей. В считанные дни они умудрились разрушить то, что онавсегда считала вполне благополучным браком.

Адриана долго лежала в постели и думала о муже, пытаясьпонять, что толкнуло его на такой поступок. Его детские воспоминания явнооказались гораздо тягостнее, чем она себе представляла. Перспектива отцовстваего не просто огорчила, но по-настоящему травмировала. Это не изменится быстро,а возможно, и никогда. Стивену надо было самому очень сильно постараться статьдругим, а он не хотел.

Затем зазвонил телефон, и на мгновение у Адрианы блеснуланадежда, что это Стивен, что он образумился, передумал… сделал свой выбор впользу ее и ребенка. Она сняла трубку. Это была ее мать. Она звонила раз внесколько месяцев, Адриане не доставляло удовольствия с ней беседовать. Матьвсегда расхваливала замечательные поступки сестры, которых, по сведениямАдрианы, было совсем не так много, и допускала неприятные высказывания поповоду Стивена, равно как и довольно бестактную критику многочисленныхпромахов, допущенных Адрианой: что она-де не звонит, годами не приезжает наРождество, забыла о дне рождения отца, годовщине свадьбы родителей, переехала вКалифорнию, вышла за того, кто им не нравился, и вдобавок не имеет детей.Хорошо, что хоть мать перестала интересоваться, консультируются ли они соСтивеном по этому поводу с врачом.

На этот раз Адриана заверила мать, что все в порядке, сопозданием поздравила ее с Днем Матери, извинившись, что по причине большойзагруженности на работе забыла это сделать вовремя. О своих проблемах онаговорить не стала. Для приличия спросила:

— Как папа?

И в ответ, конечно, услышала, что отец стареет, а зятьтолько что купил новый «кадиллак». А какая машина у Стивена? «Порше»? Это ещечто такое? А, иностранная… А ты, Адриана, все ездишь на той смешной маленькоймашинке, которая у тебя была еще в колледже?.. Мать шокировало, что Стивенникак не купит жене приличную машину. У Конни было уже две машины: «мустанг» и«вольво». Весь разговор был направлен на то, чтобы вызвать раздражение, и ондостиг своей цели. Адриана сказала, что у нее все хорошо, а Стивен пошел игратьв теннис. Здорово, конечно, если бы с матерью можно было поговорить по душам,поплакать у нее на плече, найти в ней моральную поддержку. Но мать Адрианыинтересовали только подсчеты упущений дочери; закончив свои расспросы, онапередала Стивену привет и повесила трубку.