Лев Наумович Замятин от усталости уснул в кресле в спальне жены.

Марина Замятина, едва придя в себя, осторожно выскользнула из комнаты, чтобы не разбудить мужа и помчалась к частному детективу. Адрес Волгиной она знала от своей хорошей знакомой, которую Мирослава вытащила пару лет назад из большой передряги.

Сергей Фролов, заглянув к Марине утром, нашел ее постель пустой. В кресле тихо посапывал муж его возлюбленной.

Владимир Замятин дозвонился до родственников Елены Маревой, попросил их дождаться его приезда и, одевшись, вывел из гаража свою серую «Ауди».

Сообщить родителям Лены о ее гибели по телефону Владимир Львович не смог.

… Оперативники, сдав дежурство, отправились по домам.

Шура Наполеонов пришел домой в десятом часу утра. Открыл дверь квартиры своим ключом.

– Это ты, Шурочка? – послышался приятный женский голос.

– Да, мама, – откликнулся Наполеонов.

В прихожую вышла моложавая, высокая женщина с пышной прической.

– Устал? – спросила она тихо.

– Есть немного, – признался Шура.

– Иди, умывайся, я накрою на стол, – она обняла сына и коснулась губами его щеки.

– Зарос за ночь, – рассмеялась женщина звонким молодым смехом.

– Ладно, ма, – отозвался Шурочка и скрылся за дверью ванной.

Когда он пришел на кухню, на столе стояла тарелка с горячей яичницей и в чашке дымился свежезаваренный кофе.

– А пирожное? – жалобно спросил Шура.

– Будет тебе пирожное, – улыбнулась мать и полезла в холодильник.

– Как прошло дежурство? – спросила она, ставя на стол тарелку с увесистым куском «Наполеона» и садясь напротив сына.

– Был один вызов, – уклончиво отозвался Шура.

– И что? – Софья Марковна ласково посмотрела на сына.

– Мама! Ты неисправима! – притворно сердито воскликнул Шурочка.

– Разве? – улыбнулась она, – ладно, ешь, потом расскажешь.

– Угу, – пробубнил Шурочка с полным ртом.

Софья Марковна Наполеонова была когда-то известной пианисткой. Объездила почти весь мир. Потом преподавала. Теперь время от времени давала уроки музыки и консультировала на дому.

Шурочка – ее поздний ребенок. Сначала было некогда обзаводиться семьей. С возрастом появились новые проблемы. Но, в конце концов, Софья Марковна все-таки остановила свой выбор на молодом талантливом ученом. Родился Шурочка к великой радости обоих.

Увы, семейное счастье длилось недолго. Супруг Софьи Марковны вылетел на симпозиум в Японию. Самолет до Токио не долетел.

Замуж Софья Марковна больше не пошла. Всю оставшуюся любовь она отдала сыну.

Конечно, она надеялась, что Шурочка станет великим музыкантом… или, в крайнем случае, займется наукой. Но, увы! Шурочка выбрал юридический и стал следователем.

Первое время Софья Марковна безумно страдала от выбора сына, но виду ему не показывала. А потом привыкла и смирилась с нелегкой профессией единственного сына. И когда старинные подруги Софьи Марковны иногда сочувственно вздыхали («Софи, зачем ты позволила мальчику выбрать такую опасную профессию?..»), Софья Марковна отвечала:

– Во-первых, Шурочка уже давно не мальчик, а взрослый мужчина; во-вторых, – горько напоминала она, – наука не представляется опасной профессией, однако мой супруг…

– Да, да, Софочка, ты права, – торопились согласиться подруги.

Больше ее волновало другое – то, что Шурочка все еще не женат и даже не собирается устраивать свою жизнь. Она пробовала знакомить его со своими ученицами. Сын был галантным кавалером. Особенно охотно он соглашался проводить девушку домой, чтобы едва за ней закроется дверь, облегченно забыть о ее существовании.

Но однажды он сказал ей:

– Слушай, мать, ты бы бросила это…

– Что? – сделала непонимающее лицо Софья Марковна.

– Сватовство гусара! – брякнул Шурочка.

– Но, Шура! Ведь я уже не молода! – вырвалось у Софьи Марковны.

– Не прибедняйся, – фыркнул сын.

– У тебя кто-нибудь есть? – неожиданно заволновалась Софья Марковна.

– Не знаю… – пожал плечами Шурочка.

– Как это – не знаю? – возмутилась мать. – Так не бывает!

– Бывает, – бросил Шурочка и умчался на работу.

– Вот так всегда! – воскликнула в сердцах Софья Марковна.

Но с той поры сватать сына перестала.

– Спасибо, ма! – вывел ее из воспоминаний голос сына. – Шеф-повар, как всегда был на высоте! – Шурочка улыбнулся.

– Шура, расскажи мне…

– Потом, мамуля. Пойду посплю. Иначе засну прямо за столом.

– Ладно уж, иди, – махнула рукой Софья Марковна, – все равно тебя не переспорить.

– Угу, – согласился Наполеонов.

Через минуту заглянувшая в его комнату Софья Марковна увидела сына сладко спящим.

Убрав со стола посуду, она принялась раскладывать пасьянс.

В это время зазвонил телефон.

Софья Марковна сняла трубку.

– Да?

– Здравствуйте, Софья Марковна! Это Мирослава Волгина. Шура дома?

– Здравствуй, Мирослава! Рада слышать твой голос. Шурочка только что уснул. Мне не хотелось бы будить его. У тебя очень срочное дело?

– Срочное, но не очень, – улыбнулась в трубку Мирослава. – Когда Шура проснется, то, пожалуйста, пусть позвонит мне.

– Хорошо, я обязательно ему передам.

– Спасибо, Софья Марковна! Надеюсь, что вы по-прежнему хорошеете и на здоровье не жалуетесь! – как можно доброжелательнее проговорила Волгина.

– Ты абсолютно права! – засмеялась Софья Марковна, – спасибо за комплимент. Шурочка тебе позвонит.

– До свидания.

– Всего доброго, – отозвалась Наполеонова и положила трубку.

Софья Марковна знала Волгину с рождения, дружила с ее бабушкой и дедушкой, а теперь поддерживала отношения с обеими ее тетками.

Мирослава была ей симпатична, хотя одно время она опасалась, что Шура влюбится в нее и хлебнет лиха. Но довольно быстро Софья Марковна поняла, что Волгина и ее сын остались просто друзьями и к их дружбе прибавились только общие профессиональные интересы.

Позже она иногда раздумывала над тем, сожалеть ей или радоваться этому. Сын часто ворчал по поводу экстравагантности ведения расследования частным детективом и в то же время признавался, что ее способы приводят к успеху и даже… где-то, – неохотно признавал Шура, – порой помогают ему…