спустя три дня, прошедших без неё, он готов был её съесть. Так нельзя. С этим нужно что-то срочно делать, не животное же он, а человек! И хочется верить в то, что человек с самоуважением.

Мысли о том, что он испытывает к Ольге нечто несоизмеримо бо́льшее, а не только непреодолимое сексуальное влечение, Глеб привык старательно отгонять и успешно прятать даже от самого себя.

Брат Мишка, сам того не ведая (а может, и прекрасно отдавая себе отчёт в том, что делает), встал на самую больную мозоль Глеба. Вот уже почти год Глеб находился в отравляющих, лишающих воли и жёстких тисках собственной страсти: он не мог прожить без Ольги даже одного дня, но и просто подумать о том, чтобы связать свою жизнь с этой женщиной, было невыносимо.

После того, как больше двух лет назад Ольга сбежала от него ночью, оставив одного и в полном неведении, ему казалось, он сдохнет. Однако это, как выяснилось, были всего лишь наивные цветочки.

Как только он оправился и вернулся к нормальному ритму жизни, перестав разыскивать таинственную незнакомку, судьба подкараулила его, приготовив новую встречу, гораздо более тяжёлую и страшную, и с тех пор вся жизнь Глеба пошла под откос. Он перестал принадлежать самому себе. Он возненавидел самого себя, Ольгу и даже собственного отца.

Ему хотелось вырваться из тисков и отыграться за всё на Ольге — а он не мог…

Высвободившись, Ольга села в кровати и натянула одеяло до подбородка.

— Глеб, я не буду спать с Яном, — решительно сказала она.

— Почему? — Глеб тоже сел, словно чья-то невидимая рука потянула его следом за невидимые нити.

— Не могу и не хочу. С парнем всё нормально, напрасно ваш деловой партнёр бьёт в колокола. Все люди развиваются по-разному как физически, так и духовно. Ян — очень развитый духовно человек, умный и тонкий. Он шагнул далеко вперёд многих гораздо более взрослых и образованных людей, в том числе, своего папаши, у которого наверняка в голове только "бабки", а отдых сосредоточен ниже пояса, на бабах. Ян заинтересовался мной, по-настоящему. Он смотрит на меня так, как мужчина смотрит на женщину, которую не только хочет, но и которой восхищён.

— Тогда тем более не понимаю, — скрипучим голосом выдавил Глеб.

Он даже не ожидал, что умеет так бешено ревновать, — до черноты и до темноты в душе́.

— Ну и не понимай, — Ольга встала и начала одеваться. — Я не буду соблазнять Яна, Глеб. Вы с твоими братьями и вашими деловыми партнёрами можете думать обо мне всё, что угодно, но я не животное. Сначала решила, что смогу, потому что очень люблю тебя, больше жизни люблю, и хочу за тебя замуж, однако не смогла. Хотя я уверена в том, что выполнила свою часть договора, ведь я выяснила: Яну нравятся именно женщины, всё с ним в полном порядке.

"Точнее, нравится одна конкретная женщина", — стучало в голове у Глеба.

Когда он всё это затевал, недооценил степень своего погружения в ситуацию. Теперь же он не просто ревновал. Именно тот момент, что Ян разбудил в Ольге "человеческое" (а оно в ней никогда и не засыпало, просто признать это было невыносимо), довёл Глеба до ручки. Ольга вдруг оказалась духовно выше самого Глеба и его семьи. Она отказалась спать с Яном, даже несмотря на реальную угрозу потерять Глеба. А как такое возможно пережить?!

Ему хотелось уничтожить Ольгу, убить на месте, но физически он этого сделать не мог, и не смог бы никогда причинить ей даже малейшую физическую боль. Потому пришла пора растоптать Ольгу морально. А там, глядишь, и сам он излечится от своей болезненной страсти.

Глеб натянул боксеры и джинсы, быстро надел футболку и встал следом за Ольгой.

— Что ж, нет так нет, — ровно сказал он, остановившись у окна и глядя в поздневечерние сумерки.

— Глеб, мы ведь всё равно поженимся, правда? — Ольга подошла к нему вплотную и заглянула в его лицо. — Ты ведь не поставишь интересы каких-то чужих людей в одну плоскость с нашими отношениями?

— Почему "каких-то чужих людей"? — усмехнулся Глеб. — Это интересы моей семьи, самых близких моих людей.

— А я, Глеб? — тихо спросила Ольга. — Разве я не близкий для тебя человек? Чужой?

Глеб молча смотрел мимо Ольги, борясь с каким-то нереальным по силе желанием обнять её, прижать к себе и никогда не отпускать.

— Глеб? — Ольга поймала его взгляд, и Глеб отступил на шаг. — Ты ведь любишь меня, я знаю!

Отчаяние и безысходность расплывались по душе Ольги, как тёмные чернила по листу бумаги, и занимали всё бо́льшее пространство.

— Зачем нам какие-то условия? Интересы других людей, пусть даже твоих близких? Почему мы не можем просто быть вместе и жить друг для друга? Я ребёнка от тебя хочу, Глеб, очень хочу! А лучше — двоих или троих детей, твоих и моих сыновей. Но ты предохраняешься с маниакальным педантизмом. Неужели настолько боишься, что я забеременею от тебя?

— Оля, — хрипло заговорил Глеб, по-прежнему избегая смотреть на неё. — Как ты себе представляешь нашу с тобой семью? После всего, что было, как?! Ты же умная женщина, подумай сама.

— Погоди, но ведь ты обещал… То есть, ты что, лгал? Ты обманул бы меня, даже если бы я согласилась на твои нечеловеческие, ненормальные для людей условия и переспала с Яном? Глеб? Ты не собирался жениться на мне?

Ольге казалось, что она задыхается, так же, как однажды серым осенним днём, сидя на мокрой скамейке под моросящим дождём, только в этот раз всё было ещё страшнее и хуже, в миллион раз. Однако слёз не было, как не было их ни разу с того давнего осеннего дня.

— Оля, пойми, с таким багажом, который у тебя за спиной… Тем более, после того, как ты в течение пяти лет была любовницей моего отца… О какой семье речь? Семья — это доверие, взаимопонимание, любовь. Ты что-то об этом знаешь?

— Откуда мне? — усмехнулась Ольга.

— Не надо ёрничать, Оля! Женщина, по-настоящему уважающая семейные ценности, никогда не станет любовницей женатого мужчины. А у тебя, — до меня, разумеется, — только такие любовники и были. И один из них — мой отец. Не задумывалась, почему так? Не задумывалась. Как и о том, что чувствуют жёны в таких семьях. Ты умеешь только брать, Оля, — материальные ценности, заботу. Ты сама что можешь дать, кроме своего тела? И после этого ты считаешь, что ты — подходящая мне жена, потенциальная мать моих детей? Ты сама