чем просто любовь. Я дала тебе стабильность, уверенность, верность. Любовь — не значит верность или уверенность. Любовь — не значит постоянство. А я тебе это дала. Я принимала тебя таким, какой ты есть. Без иллюзий и ожиданий. Я даже хотела родить ребенка, чтоб мы были настоящей семьей...

— Какой ребенок? Ты даже курить бросить не можешь, — хлестнул он, совершив еще один маленький акт самоутверждения.

Вера проглотила горячий ком в горле и продолжила:

— Если бы тогда мой сын выжил, я бы точно с тобой развелась. Такой отец ему не нужен. Ты так и остался избалованным мальчишкой с неуемными желаниями. Рожать тебе ребенка — это безумие.

— А ты и не можешь. Мы оба знаем, что дело в тебе, у меня все нормально, — с холодной расчетливостью сказал Сева, прекрасно зная, как ее уязвить.

Его стрела попала точно в цель, от боли у Веры перехватило дыхание.

— И слава богу, — тихо сказала она и, опершись руками о столешницу, поднялась. — Ты хотел начать все с чистого листа. Я согласна. Только у тебя свой чистый лист, у меня — свой. Собирай вещи и выметайся отсюда. Думаю, я больше тебе ничего не должна.

Сева не ожидал такой оглушающей правды от Веры и смутился, потеряв нить своих размышлений. Он пытался скрыть смятение, но ему это плохо удалось. Как и Вере совсем не удалось скрыть дрожь в руках. У нее заболели зубы от того, как сильно она сжала челюсть, чтобы не разрыдаться.

— Тебе надо — ты и уходи.

Вера замерла в дверях. Злость помогла ей собрать в единое целое свой внутренний мир, свою гордость и сознание своей правоты. Она повернулась и отчеканила, глядя ему в лицо:

— Ты никогда меня не любил. Ты любил только себя. Себя — влюбленного в Веру. Себя — в образе рыцаря-благодетеля. Правда, ты быстро вышел из этого образа, долго не продержался. Не было у тебя никакой любви, ты просто хотел меня добиться любыми средствами. Мы оба знаем, если бы не та травма и беременность, я бы никогда с тобой не была. Это был твой единственный шанс задурить мне голову, и ты им воспользовался. Я слишком поздно это поняла.

Всеволод вскочил с места, лицо его пылало.

— Да, та Вера мне нравилась больше. Ты изменилась. Стала невыносима. Ты превратилась в высокомерную суку. Та Вера хотя бы что-то чувствовала, а ты не чувствуешь ничего. Ни-че-го!

Веру передернуло, слушать его вздор было противно. И сам он выглядел жалко и стыдно.

— Да что ты! Наверное, именно поэтому я продолжала делать вид, что мы семья, пытаясь отплатить тебе за твою доброту? Потому что ничего не чувствую? А знаешь, что сделал ты? Ты охерел! Ты решил, что Вера идиотка! Вера теперь никуда не денется! А я продолжала быть твоей женой, пока ты драл своих долбаных шлюх! — заорала она.

— А что мне было делать, если ты не хочешь секса?! Я нормальный мужик!

Она расхохоталась.

— Я хочу секса. Просто я хочу его не с тобой!

Продолжая смеяться, Вера вышла из кухни и поднялась в мансарду. В доме наступила какая-то гробовая тишина. Такая бывает после взрыва или обвала. Это рухнула ее прежняя жизнь. Ничего от нее не осталось. Вера закурила и долго бродила по кабинету с сигаретой, даже не потрудившись открыть окно. Сигаретный дым в комнате — такая мелочь на фоне общей разрухи. Выкурив одну, сразу достала вторую и еще долго курила, стряхивая пепел в стоящую на полке пепельницу. Каждый раз, чтобы стряхнуть сигарету, она подходила к стеллажу, не сразу сообразив, что можно поставить пепельницу на стол и сесть в кресло. Сообразила на третьей. На ней же у нее закружилась голова. Вера пошла в душ, но чувство, будто на нее выплеснули ведро нечистот, не удавалось снять ни сигаретами, ни душем. Хотелось вывернуть себя наизнанку и тщательно прополоскать изнутри. Потом она оделась и высушила волосы, превратив непослушную копну в упругие шелковистые локоны. Это, как обычно, заняло довольно много времени, но ни капли не успокоило. Сева не дождется, что она уйдет из собственного дома с чемоданом, но на эту ночь, вечер, хотя бы несколько часов — уйти просто необходимо. Убежать — от раздирающих душу ощущений.

Глаза сухо кипели от невыплаканных слез. Кое-как приведя мысли в порядок, вспомнила о забытом на столе телефоне. Но, не найдя его в кухне, поняла, что он у мужа.

— Отдай телефон! — Вера воинственно вошла в гостиную.

— Возьми. — Сотовый лежал на журнальном столике, но, когда Вера приблизилась, Сева выхватил его буквально из-под ее руки.

— Отдай!

Попыталась забрать, но муж продолжил свою игру. То перекладывал телефон из руки в руку, то прятал за спиной.

— Чего ты добиваешься?

— Я смотрю, ты куда-то собралась?

— Не твое дело!

— К любовничку своему? — съязвил он и сунул ее телефон в карман брюк.

— Без проблем, — усмехнулась Вера, — обойдусь без него.

Ринувшись в прихожую, она выхватила из шкафа пальто и выбежала на улицу. Главное, чтобы ключи были в кармане.

Глава 11

Ночь обдала ее отрезвляющей прохладцей. Дождя не было, но в воздухе висела промозглая сырость. Вера накинула пальто, запахнула его, не застегивая пуговиц, и направилась к гаражу. Повезло, ключи от машины оказались в кармане. Однако шаги ее становились все медленнее, у дверей вовсе замерли. Почему, собственно, повезло? Что это за везение такое? С хрена ли она должна бежать куда-то сломя голову? Развернувшись, Вера решительно направилась в дом. Рванув дверь на себя, сразу прошла в гостиную.

— Дай сюда телефон! — в ее голосе было столько ярости, что это поразило даже ее саму. Злилась больше на себя, чем на недоумка-мужа. На свою слабость. Так поддалась эмоциям, что чуть не пустила все на самотек и позволила ему управлять ситуацией.

— А что ты сделаешь? — спросил муж уже не так самоуверенно.

— Прокляну. Чтоб у тебя член ни на одну шлюху не встал, — не задумываясь, ответила Вера.

Сева вытаращил на нее глаза, пробормотал что-то невнятное об ее умственных способностях и протянул телефон.

— Ты поедешь к нему?

— Это не должно тебя волновать.

— Он мне деньги предлагал. За тебя. За развод.

— А ты такой благородный, что не согласился? —