Вера была слишком открыта и слишком наивна, чтобы суметь его обмануть. До сих пор так странно видеть ее вновь и слышать, да еще при таких обстоятельствах. Все, что случилось между ними тогда, было безумно неправильно... и безумно приятно. Оно и сейчас все неправильно, но этого уже никак не изменишь. Он не сможет остановиться, чтобы что-то объяснить. Нет таких слов, которые бы она поняла. Знал, что когда-нибудь Вера все вспомнит и испытывал странное чувство: боялся, что вспомнит, и хотел, чтобы вспомнила.

Тыльной стороной ладони погладил ее щеку, от скулы к подбородку. Скользнул вниз по гладкой шее и спустился в вырез рубашки. От резкого вздоха ее грудь едва заметно колыхнулась под его рукой. Обхватив за талию, потянул ее на себя, и Вера села к нему лицом, оседлав его колени.

— Что у тебя с телефоном?

— Выключен, — медленно произнесла Вера, поднося к его губам свой бокал с вином и заставляя выпить.

— Знаю, что выключен. Почему? — Янис осушил его и поставил на пол около дивана.

— Потому что единственный человек, которого я хочу сейчас слышать и видеть, это ты. — Она смотрела прямо, чуть приоткрыв губы, и словно ждала.

Майер провел ладонями по ее спине, приходя в невероятное возбуждение от осознания, что на ней нет бюстгальтера. Запустив руки под рубашку, коснулся голой кожи. Еще никогда ему не приходилось прикладывать столько сил, чтобы сдерживать свою страсть. Он так ее хотел, что уже с трудом соображал. Необузданное воображение уже видело ее под собой голую, разгоряченную...

Она обняла его за плечи, притиснувшись еще ближе. Сидя на нем, чувствовала его эрекцию. Их губы были очень близко. Но он не спешил целовать. У нее пощипывало губы и язык, так хотелось, чтобы он это сделал.

— Хочешь еще вина?

— Тебя хочу, — ответил он и наконец поцеловал ее.

У нее оборвалось дыхание. То был совсем иной поцелуй. Они целовались медленно, наслаждаясь вкусом и распаляя друг друга каждым движением языка и губ.

— Ты уже была в спальне? — Он прижался губами к коже чуть ниже ключицы.

— Заглянула мельком. Проверила, есть ли там кровать. Решила, без тебя мне нечего там делать. — Показалось, что она больше не чувствует своего тела, ничего не видит, ничего не слышит и не соображает. Все, что составляло ее, превратилось в одну трепещущую точку, которая соприкасалась с его губами.

— Ты думал обо мне?

— Постоянно.

— Что ты думал?

— Ты даже не представляешь, что ты со мной делаешь. В моих мыслях о тебе нет ничего приличного, их вообще трудно передать нормальными словами.

— Скажи. Я хочу услышать все эти непристойности.

Ей хотелось, чтобы он говорил. Неважно, что именно. Его грубоватый, низкий голос производил на нее странное действие. Почти такое же сильное, как и прикосновение. Она буквально физически ощущала его. Так же как его руки на своем теле, как дыхание на своей шее, как губы на губах.

— В первый же день нашей встречи я мысленно поимел тебя во всех известных мне позах.

Вера сдавленно рассмеялась:

— Наш разговор был коротким... потом ты ушел.

— Я не могу находиться рядом с тобой и делать вид, что я тебя не хочу, — произнес он ей в самое ухо. — Когда я смотрю на тебя, думаю о том, сколько пуговок на твоей рубашке... как много мне понадобится времени, чтобы их расстегнуть... или я смогу снять ее через голову...

— Можно через голову... — прошептала Вера.

Чем дольше он говорил, чем больше произносил слов, тем сильнее она отрывалась от реальности. Будто куда-то проваливалась. В душную темноту, где были только он и она. Без него, ей было бы там очень страшно...

Вера распахнула глаза, но Янис не дал ей ничего сказать, закрыв рот поцелуем, и поднялся вместе с ней.

— У меня есть презервативы. В спальне.

— Не надо. Я пью таблетки.

— Хорошо.

Он опустил ее на пол. Вера стянула с себя рубаху — та свободно снялась через голову. Янис тоже начал раздеваться. Вера расстегнула джинсы и спустила их на бедра вместе с трусиками, потом ниже. Стряхивая с ног, пошатнулась, угодив Майеру прямо в руки. Он был уже полностью обнажен, и она почувствовала его всего. Его крепкое, литое тело, бархатистую кожу. Янис прижал ее к себе спиной, и в его распахнутую ладонь вошла ее округлая, увенчанная твердым соском грудь. Вера не сразу смогла произнести то, что собиралась, — настолько оглушающим оказалось это простое прикосновение.

— Я очень тебя хочу, — призналась она.

— Тебе хорошо удавалось это скрывать.

— Это было очень и очень трудно.

Его пальцы скользнули по позвоночнику, подтолкнув ее в спину. Вера подалась вперед, опустившись коленями на диван. Его ладонь вжалась в ее живот, дыхание обжигало затылок. Думала, он возьмет ее сзади и была не против, если он сделает это так, но он поцеловал ее спину и развернул к себе. Уложил на диван и склонился над ней. Обхватил губами сосок, потом снова стал целовать в губы сводящим с ума поцелуем. Наяву с ним все происходило так, как было во сне: кружилась голова, не хватало воздуха, вокруг все упоительно плыло. Он медленно вошел в нее, не переставая целовать. Вера крепче обхватила его ногами, ощутив приятную наполненность. Янис начал двигаться, и какая-то сладость пронзила ее с такой силой, о которой она не подозревала. С губ сорвался громкий стон, Вера выгнулась дугой, чувствуя, что переходит ту грань, до которой обычно не доходила. Но Майер не довел ее. Выскользнув, стал снова ласкать ее тело. Потом перевернул на живот, входя в нее сзади. Ощущения стали острее, и накрыла новая волна удовольствия. Вера совсем перестала себя контролировать, поощряя Яниса несдержанными стонами.

— Пожалуйста, — удалось прошептать ей.

Он и не хотел, чтобы она хоть как-то себя сдерживала. Казалось, внутри нее что-то вот-вот взорвется, но он снова остановился, чтобы опять развернуть ее к себе. Вера села на него сверху и обхватила руками его плечи. Обнимать Майера — особый вид удовольствия. Трогать, гладить его упругую кожу было не менее приятно, чем чувствовать в себе его член.

Это продолжалось долго, и Вера не хотела, чтобы заканчивалось. Она стала совершенно беспомощной в его руках, позволяя брать себя, как ему хочется. Но то было приятное бессилие. Тело превратилось во что-то расплавленное