Удивительно. В квартире, куда пытались дозвониться советник и муровец, тоже слышалась музыка. Там разговаривали и смеялись так же задорно, как и в трех остальных. Но на звонок почему-то не реагировали. В связи с важностью задач и высокой сложностью расследуемого дела дверь давно можно было вынести. Перед Сидельниковым часто вставали и более серьезные преграды, чем эта деревянная створка, замкнутая на замок – подарок для «домушников». Проблема заключалась в другом. В адресном бюро, где Кряжин получил информацию о Тузкове, было указано – «место регистрации». Для гражданского лица это указание может служить лишь фактом того, что здесь, в квартире, в доме на Громова, живет Костя Тузков. Однако как раз это фактом и не является, потому что между понятиями «место регистрации» и «место проживания» подчас пролегает пропасть. Войти как Кряжин с Сидельниковым было можно, да. Но тогда возможно и другое. При таком «входе» для какой-нибудь старушки или дедушки, празднующих проводы старого года и даже не имеющих представления о том, кто такой Костя Тузков, Новый год мог и не наступить. Сейчас около половины населения страны регистрируются по одному адресу, а проживают на десяти других. При этом часто случается так, что ответственные квартиросъемщики плохо знают в лица – не говоря уже о фамилиях – тех, кого к себе прописали.

– Что делать-то будем? – беззащитно пробормотал капитан, на решительные действия которого советник наложил категоричное вето.

Кряжин посмотрел на баночку под дверью. Закопченый жестяной цилиндр с надписью «Нескафе» располагался у входной двери искомой квартиры, в выемке стены, и хранил в себе три или четыре окурка. Еще несколько десятков были разбросаны по всему первому этажу, утопая в остатках человеческой жизнедеятельности.

– Ты сколько сигарет за час выкуриваешь? – спросил, вынимая пачку, Кряжин.

– Две, наверное, – ответил Сидельников.

– А когда выпиваешь?

– Ну… – на этот раз капитану пришлось напрячься. – Опять же, как выпить… Пусть – три-четыре.

– Мы около двери десять минут. – Кряжин щелкнул зажигалкой и выпустил дымок, смягчивший амбре в подъезде. – Осталось пять.

Уже через минуту дверь распахнулась, но не квартирная, а входная. Переступив через лужи и кучи, старушка дотащила до квартиры напротив той, у которой стояли мужчины, сумку с продуктами и вонзила взгляд в Сидельникова.

– Что смотришь? – с ненавистью буркнула она. – Придут, нассут, накурят, а нам здесь потом жить. Не могут до улицы потерпеть.

– Зачем нам ваш подъезд? – огрызнулся оскорбленный Сидельников. – Мы в своем ссым.

Старушка скрылась за дверью, но через минуту показалась снова. Вышла с веником и смела грязь от своей квартиры мимо ног Кряжина на лестницу. Потом вышла опять, с полным мусорным ведром. У самого выхода из дома с ведра свалилась скомканная упаковка чая и плюхнулась в лужу. Старушка вернулась с улицы и перед тем, как запереть дверь, сказала:

– Свиньи, – и захлопнула дверь.

– Да, – задумчиво бросил советник, вминая свой окурок в стенку кофейной банки. – Я понимаю опасения Евросоюза. Уже через неделю после приема нас в свой дом он в пьяном угаре будет бродить от Ла-Манша до Северных морей и с расстегнутой ширинкой просить в долг на неделю червонец евро.

Не успел он опустить банку на пол, как за дверью послышались оживленные движенья. «Не, я ту буду, что с челкой», – раздавался возбужденный шепот. «Ладно, я порю светленькую. Потом поменяемся…» Двое обувались под самой дверью.

Кряжин дернул бровями и посмотрел на опера:

– Жизнь кипит, Сидельников. И только мы тут как дураки стоим. В общем, ты того, что «будет с челкой», а я того, кто со светленькой. Мой в тапках и болоньевой куртке, смотри не перепутай.

– Откуда знаете? – удивился, улыбнувшись, муровец.

– Слушать надо, – нравоучительно ответил советник, протягивая руку к двери, на которой уже щелкал замок.

Парни вышли из квартиры с сигаретами в зубах, и первый был одет именно так, как описывал его Кряжин. На ногах его были стоптанные тряпичные тапки на резиновом ходу, на плечах – осенняя куртка из жесткой болоньи. Будучи схваченным за ее воротник и изъятым наружу, он выронил из губ сигарету и что-то хрюкнул. Дабы не терять времени на лишние хлопоты, Сидельников поступил проще. Не дожидаясь, пока в проеме появится тело, но уже догадываясь, как оно расположено, он сокрушительным ударом переломил второго плейбоя пополам и, схватив одной рукой за волосы, второй за воротник кожаной куртки, выдернул наружу.

– Что за дела, пацаны? – хрипел тот, кто хотел ту, что с челкой. – От кого предъява?!

– Во, бес, в натуре, попал! – тарахтел второй, пытаясь освободиться от захвата капитана. Всклокоченные после милицейской хватки волосы его торчали пуками в разные стороны, оловянные глаза смотрели в соседскую дверь, с нижней губы свисала тонкая ниточка слюны, и, когда из уст его вырывался крик о бесе, он плохо представлял, что является единственным, кто на него сейчас похож.

Не тратя времени попусту, Кряжин и капитан ввели обоих сначала в прихожую, а потом в комнату. Там сразу раздался крик фальцетом, разложенный на два голоса. Девица на диване поджала ноги, та, что сидела в кресле, зачем-то вскочила и уселась на его спинку.

– МУР, мальчики, МУР, – тихо бормотал Сидельников, придавливая за шеи двух молодых людей так, чтобы они улеглись на полу. – Московский уголовный розыск.

Добившись своего, он вынул из чехла на поясе наручники и пристегнул их вместе. «Муровский валет» – это когда двое пристегнутых одной парой «браслетов» задержанных лежат головами в противоположные стороны.

Закончив визжать, девица на диване снова стала набирать в легкие воздух. Вторая почти успокоилась, но, заметив энтузиазм подруги, решила присоединитья. Лет им было не больше семнадцати, принадлежность их к проституткам не угадывалась – те не визжат, видя разборки и ментов, а потому Кряжин смело сделал вывод, что это две обычные девчонки, отпросившиеся у родителей встретить Новый год в компании подруг. Было видно и по макияжу, и по одеждам, что они знали, куда идут, знали, что здесь будет происходить, и Кряжин был просто уверен в том, что это их устраивало.

– Если хоть звук издадите – выпорю.

– Ремнем, – грозно уточнил Сидельников.

– Та-ак, – по-хозяйски протянул Кряжин, пройдясь по комнате и изучив стол. – Бутылка шампанского, бутылка водки. – Заглянул в тумбочку под телевизором. – Рулон шприцев, пачка презервативов. Кассеты с порнофильмами, одна – «Астерикс и Обеликс». Сдается мне, что это самое крутое порно. Кто из вас Туз?

Ответа не последовало, и Кряжин, мило улыбнувшись, повернулся к девицам.

– Крошки, кто из них Костя?

– Вот он, – с кресла указала милашка с челкой на хозяина тапок. – В синей майке. С белым воротником.

«Динамовца» поставили на ноги, потом толкнули в кресло, которое пустовало. За ним, как сиамский близнец, дернулся второй. Дернулся и замер, уткнувшись лбом в ножку.