другой нюанс – кто владел Мессаной, тот держал в своих руках ключи от Сицилии и Италии. Именно этот факт и спровоцировал дальнейшие события.* * *

Тиран Сиракуз Агафокл был храбрым солдатом и неплохим стратегом. Он сражался со всеми своими соседями, с 312 по 306 гг. до н. э. воевал с Карфагеном и даже умудрился перенести боевые действия в Африку. Впрочем, эта экспедиция закончилась полным провалом. Тем не менее к моменту смерти тирана созданная им держава была одной из самых мощных в Западном Средиземноморье. Но все изменилось, когда Агафокл умер. Его наследники начали борьбу за власть и в буквальном смысле слова истребили друг друга, после чего италийские наемники тирана покинули Сиракузы.

Среди этой разношерстной публики в основном преобладали выходцы из Кампании. Мы не знаем, когда именно у солдат удачи возникла идея овладеть Мессаной: Полибий, чей труд является нашим главным источником, ничего по данному поводу не говорит. Он лишь отмечает, что наемники давно завидовали гражданам этого города. Как следует из текста, жители Мессаны относились к этим людям весьма доброжелательно и однажды пустили их к себе в город. Зачем они это сделали – непонятно, зато расплата за такую недальновидность наступила моментально. Наемники захватили город и перебили практически все мужское население, лишь немногие граждане были изгнаны из Мессаны. Женщин и детей солдаты забрали себе, земли и имущество горожан разделили, после чего остались жить в захваченных домах. Бывшие наемники теперь называли себя мамертинцами (mamertini) – сынами Марса. Таким образом в Мессане образовалось разбойничье квазигосударство, ставшее головной болью для их соседей на многие годы. Случилось это в 282 году до н. э.

Дурной пример оказался заразителен. В Италии шла с царем Пирром и жители Регия, опасаясь как эпирских войск, так и карфагенского флота, курсировавшего вдоль берегов Южной Италии, обратились в Рим за помощью. «Отцы отечества» решили усилить влияние республики на юге Италии и отправили в город восьмой легион (Oros. IV, 3, 4), под командованием некого Деция Кампанца. Или Юбеллия, как пишет Валерий Максим. До определенного момента в Регии все было спокойно и горожане наслаждались мирной жизнью под защитой легионеров, но затем ситуация резко изменилась.

От Регия до Мессаны рукой подать, и воины регийского гарнизона были очень хорошо осведомлены о том, что происходит у соседей. Как следствие, римлян начала мучить зависть. Они смотрели на богатый город, на зажиточных горожан и думали о том, как бы все это благосостояние присвоить. Насмотревшись на мамертинцев, римляне выбросили из головы такие понятия, как совесть и долг, и в один прекрасный день учинили в Регии бойню, перебив или изгнав из города всех мужчин. Сделали то же самое, что и италийские наемники Агафокла. Фронтин оговаривается, что произошло это вопреки приказу римского военачальника (IV, I, 37). Но Аппиан излагает дело иначе, и пишет, что командир легиона Деций позавидовал богатствам горожан, и подговорил своих людей напасть на местных жителей во время праздника. На пиру легионеры перебили мужское население Регия и захватили город (App. III, IX, 2). После этого с Мессаной были установлены самые дружеские отношения, и воины из Регия не раз приходили на выручку мамертинцам. Для Сицилии наступили черные дни, поскольку отряды авантюристов нападали как на владения карфагенян, так и на Сиракузы. Наивысшим успехом разбойников стал захват города Гела. И с каждым днем ситуация ухудшалась.

Положение осложнялось тем, что римляне в данный момент ничего не могли поделать с изменниками, поскольку все силы республики были брошены на войну с Пирром. И лишь в 276 году до н. э. консул Гай Генуций Клепсина повел легионы на Регий, чтобы покарать отступников (Oros. IV, 3, 5). Город был осажден, и после яростного штурма армия консула прорвалась за линию укреплений. Во время уличных боев часть мятежников истребили, остальных взяли в плен. Началась расправа.

Полибий свидетельствует, в Рим в качестве пленников привели три сотни бывших легионеров (I, 7), Тит Ливий говорит о том, что сдался весь мятежный легион, Фронтин также пишет о 4000 человек, посаженных в тюрьму и впоследствии казненных (IV, I, 37). Казнили предателей по старинному обычаю – высекли и обезглавили секирой (I, 7). Командир преступного легиона Деций воспользовался тем, что его плохо охраняли, и свел счеты с жизнью в тюрьме (App. III, IX, 3). Более подробно ситуацию освещает Валерий Максим: «Показателен такой случай. Солдаты, которые во время бесчестной войны захватили Регий и после смерти полководца Юбеллия избрали своим начальником его писца Марка Цезия, были брошены в тюрьму. Когда же народный трибун Марк Фурий объявил, что наказание, по обычаю предков, не может налагаться на римских граждан, решение все же не отменили. И постановили каждый день бить плетьми и казнить отсечением головы пятьдесят человек, тела их не хоронить, а смерть не оплакивать» (II, 7, 15). О том, что казненных мятежников запретили хоронить и оплакивать, также пишет Фронтин (IV, I, 37). Столь жестокая расправа преследовала одну цель – вернуть доверие союзников к Риму. Ради этого сенаторы возвратили уцелевшим гражданам Регия их земли и город, всем своим поведением демонстрируя, что случившееся есть лишь прискорбное исключение из общего правила. «Отцы отечества» проявили мудрость, и данный инцидент не имел тех последствий, которые мог бы иметь. Подводя итоги этой печальной истории, Павел Орозий делает весьма примечательный вывод: «Рим, когда целиком уничтожил свой легион, видел себя победителем, хотя он, без сомнения, потерпел бы поражение, если бы сражался с легионом в битве, как с врагом» (IV, 3, 6).

Римляне со своей задачей справились, но на Сицилии оставались союзники регийских бунтовщиков, крепко удерживающие Мессану. Когда на острове высадилась армия Пирра, то воитель нанес мамертинцам ряд тяжелых поражений и разрушил множество их крепостей (Plut. Pyr. 23). Но затем Пирр отвлекся на войну с карфагенянами и забросил это дело. Вскоре царь вернулся в Италию, и теперь решать проблему бывших наемников Агафокла должны были местные власти. Однако для этого требовалась сильная личность, обладающая твердой волей и талантом военачальника. И вскоре такой человек появился. Звали его Гиерон, сын Гиерокла.

По линии отца Гиерон происходил из очень знатного рода, зато родословная по материнской линии подкачала, поскольку мать будущего царя была служанкой-рабыней (Just. XXIII, 4). Поэтому все, чего Гиерон добился в жизни, он добился благодаря неустанному труду и своим многочисленным достоинствам. Помимо всего прочего сын Гиерокла был превосходным бойцом и не раз сражался в поединках один на один (Just. XXIII, 4). Вскоре он заслужил репутацию храброго воина и толкового командира, пользовавшегося непререкаемым авторитетом среди солдат. Когда на Сицилии