энергичный военный трибун сделал то, что должны были сделать несколько легионов. В отличие от Ганнона, Гай Клавдий достоин уважения как человек, который не щадит себя для блага страны и ради этого может поставить на кон собственную жизнь.

В Карфагене сразу же оценили размер опасности. Члены совета не тешили себя иллюзиями, что все закончится с захватом Мессаны римлянами, было очевидно, что борьба только начинается. В том, что бывшие союзники постараются распространить свое влияние на весь остров, никто не сомневался. И если Ганнон надеялся найти понимание своим действиям у правительства Картхадашта, то он глубоко заблуждался. Как написал Полибий, «обвинив его в выдаче кремля по безрассудству и трусости», бывшего командира гарнизона приколотили к деревянному кресту (I, 11). Трудно сказать, как развивались события, если бы Ганнон продемонстрировал хотя бы половину той решительности и храбрости, что проявил Гай Клавдий. При определенном раскладе можно было предотвратить высадку легионов на Сицилии и с помощью того же Гиерона зачистить Мессану от представителей проримской партии. А со временем и вовсе покончить с мамертинцами. Все испортил Ганнон.

Члены карфагенского совета не собирались мириться с таким положением дел. К римлянам был отправлен посол с требованием покинуть Мессану, а когда квириты ответили отказом, то на Сицилии высадилась карфагенская армия под командованием Ганнона, сына Ганнибала (Diod. XXIII, 1). Пунийцы высадились в Лилибее, откуда Ганнон (не путать с бывшим командиром гарнизона Мессаны) отправился в Акрагант, где по его приказу начали дополнительно укреплять городские стены и башни. Одновременно собрал свои войска и царь Гиерон. Военный союз между Карфагеном и Сиракузами стал свершившимся фактом, и направлен он был против Рима. Пунийский флот занял позиции около мыса Пелориады[47] на северной оконечности Сицилии, а армия Гиерона расположилась около Халкидской горы и отсюда повела осаду Мессаны. Вскоре к городу подошли карфагенские войска и встали лагерем около селения Син. Мамертинцы оказались в полной блокаде, и все их надежды были только на помощь римлян. Но консул Аппий Клавдий Кавдекс, прибывший с легионами в Регий, пока не предпринимал никаких попыток переправиться в Сицилию, поскольку боялся карфагенского флота. Вместо этого он отправил к Гиерону и пунийцам послов, чтобы те убедили союзников оставить Мессану в покое.

Но миссия не задалась. Пока консульские посланцы вдохновенно бубнили о величии и славе римского народа, а затем стали перечислять подвиги квиритов в Италии, Гиерон и карфагенский полководец Ганнон, сын Ганнибала, только многозначительно переглядывались. Когда же римские уполномоченные замолчали, царь Сиракуз с раздражением сказал, что утомлен как римским пустословием, так и их желанием спасти мамертинцев, этих убийц и разбойников, у которых на руках кровь невинных людей. И если римляне продолжат оказывать помощь этим врагам рода человеческого, то всем будет ясно, что конечной целью квиритов является захват всей Сицилии. Потому что им нет никакого смысла начинать войну с такими могущественными государствами, как Сиракузы и Карфаген, только из-за того, чтобы спасти бандитов от заслуженной кары. Прикрываясь высокими словами, римляне преследуют свои корыстные интересы (Diod. XXIII, 1).

Гиерон даже и не подозревал, насколько оказался прав. Римские послы поняли, что толку от переговоров не будет, и поспешили вернуться в Регий.

* * *

Перед консулом Аппием Клавдием стоял сложнейший вопрос – как переправить армию в целости и сохранности на Сицилию? От исхода этой операции зависел весь дальнейший ход войны, и римский военачальник это прекрасно понимал. Однако средства для переправы, которыми он располагал, были весьма ограниченными. Как пишет Полибий, у римлян не было боевых кораблей, и эскадру они формировали исключительно за счет италийских союзников. Здесь им огромную помощь оказали города Южной Италии, в частности Тарент, Локры Эпизефирские, Неаполь и Элея (I, 20), предоставившие транспортные суда и триеры вместе с экипажами. В свете приведенной выше информации прорываться через Мессинский пролив с помощью силы было смерти подобно, поэтому римский военачальник решил действовать хитростью. Полибий не приводит практически никаких подробностей успешной высадки римского десанта на Сицилии, отмечая только, что происходила она ночью (I, 11). Также историк обращает внимание на то, что одна карфагенская пентера все-таки атаковала эскадру Аппия Клавдия, но села на мель и была захвачена римлянами.

Более подробный рассказ о переправе содержится у Фронтина: «Консул Аппий Клавдий в Первой Пунической войне не мог переправить войско из Регия в Мессану, так как пунийцы стерегли пролив. Тогда он пустил слух, что не может вести войну, начатую без разрешения народа, и притворился, будто ведет флот по направлению к Италии: когда в результате пунийцы, поверив в взятое им направление, отошли, он повернул корабли и пригнал их к Сицилии» (I, IV, 11). Вот и все. Римляне высадились в гавани и заняли город. Но Аппий Клавдий понимал, насколько ненадежным является его положение, ведь на суше противник имел численное превосходство, а на море по-прежнему господствовал карфагенский флот. Поэтому консул в очередной раз отправил послов к Гиерону и его союзникам, требуя отступить от Мессаны и прекратить войну с мамертинцами. Но Гиерон и Ганнон, сын Ганнибала, решили раз и навсегда покончить со злом, которое олицетворяли бывшие наемники Агафокла, поэтому война стала неизбежной.

Консул решил воспользоваться тем обстоятельством, что лагеря греков и карфагенян стоят на значительном расстоянии друг от друга. Аппий Клавдий решил бить врагов по одному, вывел из города легионы и повел их против армии Гиерона. Мы не знаем, посылал ли царь гонцов к своим союзникам с просьбой о помощи, или же решил сражаться в одиночестве, чтобы не делиться с Ганноном лаврами победителя. В любом случае Гиерон допустил роковую ошибку, вступив в битву с римлянами в одиночестве. Греческая фаланга атаковала римские легионы, а сиракузские всадники вступили в бой с римской кавалерией. Сражение разгорелось по всему фронту и продолжалось до тех пор, пока строй гоплитов не рассыпался под ударами римских манипул. Не выдержав натиска легионеров, эллины обратились в паническое бегство, а римляне преследовали их до самого лагеря. Аппий Клавдий не рискнул штурмовать вражеские укрепления, приказал снять доспехи с убитых греков и увел легионы обратно в Мессану.

Гиерон оказался в критической ситуации. Его армия была разгромлена, понесла тяжелые потери, и в сложившейся ситуации ни о каком продолжении войны с римлянами речи быть не могло. Необходимо было защищать Сиракузы, а сделать это можно было, только укрывшись за неприступными стенами города. Поэтому ночью царь приказал поджечь лагерь и осадную технику, приготовленную для штурма Мессаны, а сам увел остатки своих войск в Сиракузы. Когда телохранители растолкали мирно спящего Аппия Клавдия и доложили, что лагерь Гиерона объят огнем,