история неразрывно связана с опытами переживания божественного[92], вот почему мы должны теперь обратиться к этому аспекту. Вслед за Христианом Розенкрейцем, первую остановку мы сделаем на земле ислама.

Духовная преемственность

Рене Генон определил посвящение как передачу духовного импульса, источник которого является надчеловеческим (он не уточняет, однако, происхождения последнего, помещая его в незапамятные времена). Он говорит о двух путях этой передачи: один – вертикальный – спускается непосредственно из невидимого мира к человечеству, другой – горизонтальный – это передача священного наследия от одних посвященных другим. Большинство исследователей истории посвященческих орденов удовлетворяются разговором о горизонтальной преемственности, потому что вертикальная остается для них неуловимой. Однако, поступая таким образом, они часто сводят вопрос о преемственности посвящения до изучения свидетельств и дипломов. Другие исследователи, такие как Анри Корбен, в первую очередь обращаются к передаче посвящения по вертикали и считают мистический опыт и духовную преемственность основным критерием достоверности традиции.

Рене Генон (1886–1951)

Мир Образный

В конце предыдущей главы мы говорили о схожести биографий некоторых основателей духовных течений с жизнеописанием Христиана Розенкрейца. Рассуждая об этих примечательных людях, Анри Корбен приходит к более интересным выводам, нежели Поль Арнольд. Он видит в них проявление типичных «первичных образов», что говорит о том, что все эти люди пережили один и тот же духовный опыт. Это предполагает наличие общего источника преемственности, но не земного, а небесного, берущего начало в Мире Образном (Mundus Imaginalis). Корбен обращался к этой теме во многих трудах, в частности, посвященных великому философу и мистику исламского Ирана Шихабоддину Сахраварди (1155–1191). Важными фигурами, питавшими размышления этого платоника шиитского ислама, были Гермес, Платон и Заратуштра.

Существуют сходства между биографиями некоторых основоположников духовных течений и жизнеописанием Христиана Розенкрейца.

Сахраварди говорит о Мире Образном (Алам аль-Миталь) как о пространстве, расположенном между духовными и материальными сферами[93]. Определяемый в теософском аспекте как Малкут (сфера мировой души), он играет роль посредника между миром форм и миром чистых идей. Он является также «Восьмой Сферой», «Землей Изумрудных Городов» или Хуркалией. Сахраварди говорит о нем как о мире, который обязательно посетит на своем пути в мистических опытах паломник духа. Чтобы описать восхождение души к этому уровню сознания, иранская символика говорит о подъеме на гору Каф. Это космическая гора, вершина которой является самым возвышенным центром души человека. На этой вершине находится изумрудная скала, которая окрашивает небесный свод в зеленый цвет. Там пребывает Святой Дух, Ангел человечества. Для суфиев изумруд является символом космической души. Это может показаться удивительным, но мы встречаем сходное понятие у христианских каббалистов. Так, Йохан Писториус в труде De Artis cabbalisticae (1587) говорит о «зеленой линии» последнего неба в контексте разговора о мировой душе. Эта концепция встречается также в «Разоблаченной каббале» (Cabbala denudata 1677) Кнорра фон Розенрота[94].

Космическая гора Каф, вершина которой является самым возвышенным центром человеческой души

Достоверное воображение

Мир Образный выполняет функцию, связанную с внутренним опытом. По понятиям Сахраварди, человек получает доступ к этому пространству с помощью особого свойства души – активного воображения. Парацельс также говорил об этой способности imaginatio vera, достоверного воображения, которое, как он предостерегал, не следует смешивать с фантазией, «домашней сумасшедшей». Как показал Карл Густав Юнг, достоверное воображение является основным ключом для понимания Великого Делания. Rosarium (XIV в.) утверждает, что алхимическое делание должно свершаться посредством достоверного воображения, а Мартин Руланд в «Алхимическом словаре» (Lexicon alchemiæ, 1612) пишет, что «воображение – это звезда в человеке, тело небесное или наднебесное»[95]. Якоб Бёме также говорит о Мире Образном как Священном Элементе, Душе Мира, где пребывает София, в интерпретации Бёме она близка Спенте Армаити – Софии маздеизма.

Мир Образный нам особенно интересен потому, что, как показал Анри Корбен, это вневременное измерение, где происходят события, о которых рассказывают мифы и эпосы. Это место, где пророки и мистики получают свои видения, здесь предводители человечества узнают о своей миссии. Это также место мистических посвящений и, как говорил Юнг, «духовной преемственности, достоверность которой не относится к области документов и архивов»[96]. Мир Образный – это место соединения мира материального и мира духовного, это и «земля видений», и «земля воскресения», потому что там посвящаемый обретает свое славное тело («Человек Света», так называл его Зосима, александрийский алхимик IV–V вв.), которое делает возможным свадьбу души, встречу с Совершенной Природой. Сахраварди считал, что те, кому удается такой духовный опыт, становятся учениками Гермеса.

Посвященческие предания

Паломники духа, достигшие этого плана сознания души, обычно сообщают о пережитом в символических рассказах. Эти повествования лежат в основе ряда духовных движений, они имеют свои специфические черты. Как указывает Анри Корбен, это не мифы в общем смысле этого слова. Они повествуют о событиях, время и место которых принадлежат не человеческой истории, а Миру Образному, миру души. Они повествуют об иероистории, то есть священной истории. Таким образом, важно понимать не их буквальный смысл, но, как говорил Сведенборг, «смысл внутренний», значение которого может открыть только герменевтика. Они обладают способностью изменять человека, потому что являются носителями света, проникающего в сердце готового принять их глубину читателя. Именно в этом смысле они являются посвященческими преданиями. Одним из самых известных посвященческих преданий является повествование об открытии усыпальницы Гермеса Трисмегиста.

Совершенная Природа

Некоторые исследователи отмечали, что Христиан Розенкрейц появился тогда, когда закатилась звезда Гермеса Трисмегиста, наследие которого поставил под сомнение Казобон (1614). Антуан Февр полагает, что появление Fama Fraternitatis заложило основы нового западного эзотеризма. В этой связи интересно отметить, что рассказ об открытии могилы Христиана Розенкрейца очень похож на рассказ об открытии усыпальницы Гермеса. По мнению Анри Корбена, рассказ, в котором Балинус, то есть Аполлоний Тианский, повествует о том, как он обнаружил тело Гермеса, является архитипическим рассказом о встрече человека со своей душой, своей Совершенной Природой[97]. Гермес в этом рассказе держит в руке Изумрудную скрижаль и книгу, содержащую тайны Творения. Эти элементы указывают на то, что человек, познавший самого себя через самоуглубление, узнает тайны Бога и мироздания.

Гравюра из Theatrum Chemicum Britannicum, сборника алхимических текстов под редакцией Элиаса Эшмола (1652)

Представляется, что рассказ Балинуса заимствован из «Пикатрикса»[98], из приведенных там рассуждений Сократа о Совершенной Природе. Последний, ссылаясь на свидетельство Гермеса, указывает, что Совершенная Природа является духовной сущностью философа, внутренним проводником, открывающим засовы мудрости. В другой части «Пикатрикса» приводится молитва, представленная как часть астральной литургии сабеев Харрана. В ней упоминается Гермес