Здесь жила не тоскливая бумажная наука, которую так любят лысеющие серьезные мужчины, десятилетиями не выходящие из-под темных сводов исследовательских институтов и университетов. В подводном городе никого не заставляли писать многостраничные отчеты и оглядываться на мировой опыт коллег. Не уверяли: «То, что вы придумали, – невозможно!» Здесь все было гораздо проще. Умеешь – делай, изобретаешь – дерзай, приближай невозможное, а главное – не скучай! Бородатый Марк Михайлович уверял, что помолодел на десять лет ровно в тот момент, когда ему выдали батискаф и позволили отправиться на недельку в командировку в какой-то там разлом на морском дне.

Никто не заставлял в девять утра уже сидеть за столом, никто не гнал спать, если эксперимент затягивался до трех часов ночи, и даже уборщицы были как на подбор деликатные – не выключали из сети нужные провода и не смахивали тряпкой самые ценные в мире записи в мусорную корзину. Лабораторный купол жил своей прекрасной жизнью, которую не могли омрачить даже гремлины. Ну, до вчерашнего дня.

– Вы ж поймите, – пряча глаза, мялся Паша. Ему нравились Вареники, но работа ему нравилась куда больше, с учеными это бывает повсеместно. – Я-то не против. Лиза небось уже забыть все успела. Марка Михайловича такими пустяками не прошибешь – он двадцать лет работал на большой земле преподавателем. А вот Гоша будет против.

– Точно-точно?

– Даже если мы с ним подружимся?

Девочки заулыбались. Правда, очарование улыбки несколько портили синяки – на подбородке и чуть-чуть под глазом.

– Подружиться с Гошей?! – Паша смотрел так, будто Варя только что рассказала о предполагаемой дружбе с ископаемым динозавром.

– Почему бы нет?

– Легче завести дружбу со шредером или принтером. Они, по крайней мере, дружелюбно жужжат при включении и делают что-нибудь полезное. А Гоша бурчит и всем мешает спокойно жить. Чуть что – «регламент не соблюдается». Чуть куда – «по инструкции не положено».

– Он как вообще попал сюда при таких-то задатках?

– Перекладывал бы бумажки на суше и был счастлив!

– Случайно, – Паша развел руками. – Собеседование проходил его брат, очень крутой зоолог. Уже и место на него выделили, и оборудование завезли – а брат возьми и поскользнись дома в ванной. Сломанные рука и нога, три месяца в гипсе. Прислал вместо себя Гошу – мол, тот все знает и умеет, начнет эксперименты вместо меня, а потом уже и я подтянусь. А Гоша если что и знает, то скрывает очень тщательно. Полная противоположность брату своему.

Варя наверняка закусила губу. Скосила глаза на Нику. Та в ответ подняла брови: что, мол? Разные братья – со всеми бывает. Сестры вообще обожают переглядываться, поэтому, без сомнения, устроили во время того разговора несколько сеансов «мгновенного сообщения сообщениями из глаз в глаза». А Паша тем временем продолжал:

– Даже если мы напишем бумажку, что ваше присутствие в лаборатории допустимо и Гоша успокоится – в чем я лично сомневаюсь! – еще остается Влад.

– Он нас невзлюбил с первого взгляда?

– Ни с первого, ни со второго, – Паша высунул язык и скосил глаза к носу. Кончик языка был ярко-голубой – вот ведь ядреный краситель у мороженого! – Мы с Эмэм – ну, с Михалычем – поспорили: если Влад хотя бы раз проявит дружелюбие, я должен съесть собственную шляпу. Правда, у меня ее нет, но это не страшно, все равно я этот спор выиграю. Владу не нравится никто.

– Почему?

– Потому что слишком много книжек читал и фильмов смотрел! Выбрал себе оттуда образ известного ученого, гения и борца с подтасовками. Непробиваемо серьезного притом. Самое грустное – шуток не понимает. И если что, настучит на вас Валерычу и не поморщится. Если уже не…

– Извини, – Варя подскочила так резко, что уронила стакан с кофе – прямо на Пашу. – Нам надо идти!

– Спасибо за беседу и все такое! – Ника встала рядом с сестрой.

– Девочки, а… – начал было Паша, но Вареников уже след простыл.

Они неслись по городу, перепрыгивая через клумбы и бордюры, а в волосах у них приплясывали злые искры. Сработал сигнальный амулет – кто-то забрался к ним в домик и рылся в личных вещах. Следовало спешить, чтобы застать злоумышленника на месте.

* * *

– Ты! – воскликнул я. – Ура!

– Мяу-мяу! – услышал Макс.

Стоя на пороге, он наблюдал картину «пижамная вечеринка в самом разгаре». По всей комнате были разбросаны одежда вперемешку с магическими приспособлениями, тюбиками и пузырьками с косметикой, а также какие-то страницы, которым, судя по виду, были не одна сотня лет. Оборванные края навевали мысли, что их вырвали из каких-нибудь древних трактатов, в которых полезной информации ровно на ту страницу и было.

Посреди этого полотна, достойного кисти художника-авангардиста, торжественно возлежал я. Правда, меня спеленали оранжевой юбкой, на ухе красовалась заколка-крабик с блестяшкой, а вместо брошки-переводчика гремлины прицепили мне на грудь алую розу. Одну сторону усов накрутили на карандаш, на другую – нанизали разноцветные бусинки из разорванного ожерелья. Та часть ожерелья, которая не пошла на украшения, каталась по полу в опасной близости от двери. Шанс поскользнуться и без того был немаленьким, а если забыть об осторожности, то и вовсе возрастал процентов до девяноста.

Возле стены сиротливо лежали два пустых рюкзачка. Мелочи оттуда были высыпаны на пол, а одежда – художественно развешана на люстре, на форточке, на открытой дверце шкафа и на телевизоре: в розовой кофточке прорезали неровную дыру, через которую виднелось лицо диктора. Он скучным голосом по бумажке докладывал, что именно нужно успеть сделать подводным горожанам до приезда туристов.

На диване красовалось гнездо из одеяла, подушки, простыней и разноцветных футболок. Посредине гнезда весело прыгал вверх-вниз маленький гремлин. Он взмывал в воздух, крутил головой, тоненько смеялся и щелкал пальцами. Судя по звукам веселья, доносящимся из второй комнаты, дела там обстояли не лучше.

– Мяу! – я проникновенно посмотрел на Макса.

Лежать было неудобно, как из-за физических страданий – ужасно затекли лапы, так и из-за моральных – гремлины забрали переводчик и Изпак, утащили их за пределы видимости и уже наверняка разобрали на мелкие кусочки и испортили. Я корил себя за неосторожность, ругал за глупость и переживал за судьбу любимых гаджетов. «Переводчик спасай, он в соседней комнате!» – хотелось кричать, но получилось снова непонятное обычному человеку «Мяу».

Этот призыв о помощи, однако, вывел Макса из ступора. Если руководствоваться прочитанной накануне лекцией, нужно было закрыть дверь за собой снаружи и убраться подальше, чтобы не множить хаос и разрушения. Пускай Вареники вернутся и разберутся сами – тогда они точно не смогут обвинить его в том, что он их не слушает и вечно поступает наперекор.

По крайней мере, разумная часть Максима советовала поступить именно так. И напирала не только на моральную сторону дела, но и подсовывала воспоминания из военной академии, где четко и по полочкам рассказывали, почему ситуация «все дружно бросились спасать попавшего в беду или плен товарища» является недопустимой. Рисковать всеми из-за одного – это удел героических фильмов или книг. В реальной жизни это может привести к провалу всего задания.