– Но ты вечно проводила время у Джесси, ты говорила с ней… – сказала мама.

И почему только я не дала ей договорить фразу до конца?

– На тропе всё моё, – перебила я её, – деревья, трава, воздух, цветы. Как говаривала, бывало, тётя Джесси, тебе нужны гиацинты.

– О чём это она? – спросил папа.

– Видишь ли, – устало сказала мама, – Джесси сама была как те гиацинты.

Подозреваю, что, хотя мама и любила тётю Джесси и горевала по ней, ей надоело слышать, что для меня слова тёти Джесси – это истина в последней инстанции.

– Что за гиацинты? – спросил папа.

– На гобелене тёти Джесси. Где она вышила высказывание о гиацинтах: человеку нужны хлеб и гиацинты. Первый, чтобы насытить тело, вторые, чтобы насытить душу.

Я мысленно увидела этот гобелен. Изречение было вышито крестиком внизу, а вверху были три картинки: каравай хлеба, букет гиацинтов, а над хлебом и гиацинтами рука – большая рука. Я невольно вздрогнула. Тётя Джесси говорила, что это рука Господа.

Я мгновенно вспомнила, как тётя Джесси время от времени говорила:

– Господь дал, Господь взял.

Всякий раз, когда она это говорила, я видела эту руку Господа. Как он раздаёт хлеб и гиацинты, а потом мгновенно отбирает их. Мне стало жутко при одной мысли об этом.

– Что стало с этой вышивкой? – спросил пала.

– Зинни положила её ей в гроб, или ты забыл? – напомнила мама.

– Ах, да. – Папа побарабанил пальцами по столу. – Зинни, всё это как-то связано с тётей Джесси? Эта твоя расчистка тропы?

– Я не понимаю, о чём ты, – ответила я.

– Мы все тоскуем по ней, – сказал он. – Но ты не найдёшь её там…

И тут мама удивила меня, сказав:

– Может, и найдёт. Может, Зинни нужно некоторое время побыть одной.

Нас прервал Уилл, который нёс четыре яйца, а Бен бежал следом за ним и крикнул Уиллу:

– Отдай!

Уилл остановился рядом с мамой.

– Вы только посмотрите! Бен собирался зарыть их в землю… на своей грядке.

– Бен, это правда? – спросила мама.

– Да.

– Ты не против, если я спрошу, почему ты хотел их зарыть?

Бен покраснел.

– Это эксперимент. Я хотел посмотреть, что из них вырастет.

Уилл как с цепи сорвался.

– Вы верите ему? Он и вправду думал, что, если зарыть их в землю, из них вылупятся цыплята.

– Может, и не цыплята, – сказал Бен. – Может, куриный боб.

– Что это, чёрт возьми, за куриный боб? – спросил папа.

– Может, мы всё же вернёмся ко мне? – спросила я. – Тропа. Палатка. Я. Помните?

Но тут с крыльца раздался громкий стук, а затем крик дяди Нейта:

– Вот же дьявол! Вот же дьявол!

Мы все выскочили в дверь. Дядя Нейт яростно бил палкой свёрнутую в кольцо верёвку.

Я застыла, наблюдая, как дядя Нейт лупит палкой верёвку. Не знаю даже, чего мне хотелось больше – обнять его или влепить ему пощёчину. Я тоже по ней тоскую, едва не крикнула я. Я тоскую по ней больше вас всех!

Мои мысли прервал папа.

– Ну ладно, Зинни, давай… – сказал он.

– Давай? Ты имеешь в виду, что я могу пойти?

– Нет, – ответил он. – Я имею в виду, что нам нужно несколько дней, чтобы всё обдумать. Мы не говорим «да» и не говорим «нет».

Держа в руках яйца, Бен прошмыгнул к своему огородику, а я коснулась плеча дяди Нейта.

– По-моему, она уже мёртвая, – сказала я.

Три дня спустя, когда я уже убедила себя, что родители забыли про мой план и мне придётся попросить их ещё раз, они удивили меня, сказав, что я могу идти. От удивления я чуть не свалилась с крыльца. Однако были выдвинуты условия:

1. Прежде чем я отправлюсь в путь, они хотели увидеть моё снаряжение и настояли на том, чтобы я взяла с собой некоторые предметы для личной безопасности и первой помощи: фонарик, ракетницу, спички, нож и аптечку с лекарством от укуса змеи.

2. Я должна продумать разумное питание и, хотя они дадут денег на покупку продуктов, я должна сама их купить и аккуратно сложить.

3. Я должна пообещать не делать глупостей.

4. Я должна пообещать, что буду возвращаться домой один раз в десять дней (первоначально они настаивали, чтобы я делала это раз в неделю, но я выторговала десять дней), чтобы они могли убедиться, что я жива.

5. Если меня съест медведь, я должна оставить записку с объяснением, что произошло. (Последнее условие было их представлением о юморе.)

На то, чтобы всё подготовить, у меня ушло два дня. Первым делом я составила списки продуктов и снаряжения, гордая тем, что смогу обойтись столь малым количеством предметов, но моя семья предлагала всё новые и новые дополнения.

– Как насчёт воды? – сказала Бонни. – Разве тебе не нужна вода?

– Наверное, нужна, – согласилась я и добавила в список питьевую воду.

– А как насчёт фруктов и овощей? – спросила мама. – Ты ведь не можешь есть одни лишь консервированные бобы.

Я добавила в список фрукты и овощи.

– А спальный мешок? – сказал папа. – Ты ведь не можешь спать на голой земле. Вдруг станет холодно?

– И палатка, – добавила мама, – или, по крайней мере, брезент, если пойдёт дождь.

Мой список пополнили спальный мешок и кусок брезента.

Я отказалась от большого фонаря, так как у меня уже имелся карманный фонарик. Я также отказалась от переносной печки – я все равно бы не дотащила её туда вместе со всем остальным снаряжением. Скрепя сердце я включила в список смену одежды, и то лишь потому, что Гретхен закатила сцену, заявив, как это отвратительно ходить в одном и том же целых десять дней.

– А как, по-твоему, в своё время жили пионеры-переселенцы? – возразила я. – Или ты считаешь, что они таскали с собой чемоданы чистой одежды?

– Не сомневаюсь, что так оно и было, – заявила Гретхен.

Мама настояла на том, чтобы я взяла зубную щётку. Когда же я напомнила ей, что кто-то её стащил у меня, она сказала:

– Можешь взять мою.

– Нет, спасибо, – поблагодарила я. – Я куплю себе новую.

Мне казалось, что я продумала предстоящий поход до последних мелочей.

Со списком припасов в руках я отправилась в магазин миссис Флинт. Увидев припаркованный снаружи грузовик Джейка, я подумала, а не лучше ли мне сейчас уйти и вернуться за покупками на следующее утро? Но это означало бы провести ещё один день в ожидании, прежде чем я наконец смогу заняться тропой. В общем, я твёрдо решила действовать быстро и как можно дольше держать рот на замке.