на устройство канализации и водопровода в Зимнем дворце были потрачены значительные (по тем временам) суммы, полный комплект удобств был далеко не всюду. В комнатах Михаила ватерклозета и водопровода не имелось, зато стоял «ночной шкафчик», по преданию, еще времен Екатерины, которая приказала превратить в оный трон польских королей, да умывальный шкаф, в который вода наливалась ведром в емкость, откуда стекала самотеком через кран в умывальник. Пётр быстро привёл себя в порядок, наскоро смыв грязь и пот, после чего облачился в свежий генеральский мундир. И сделал это вовремя. Потому как буквально через несколько секунд в его комнаты ворвалась Дагмара, точнее, вдовствующая императрицы, Мария Фёдоровна.

— Михель мальчик мой! Ты так вовремя вернулся! Нас постигло такое горе!

— Матушка, я в курсе. Скажу больше, уже вся столица в курсе. И никто не понимает, почему молчит Зимний!

— Михель! (матушка называла Мишкина именно так, по-своему. И никак по-другому не хотела именовать). Это очень сложный вопрос. Собралась семья…

— Вся? — неожиданно резко спросил Михаил, перебивая речь императрицы.

— Нет, только те, кто был в Петербурге. Мы еще ждём…

— В Петрограде, матушка. И кого еще ждать? Согласно распоряжению Николая я становлюсь регентом при Алексее до дня его совершеннолетия.

— Это так, но многие в нашей СЕМЬЕ…

Последнее слово Мария Фёдоровна выделила особо, подчёркивая, что дяди и братья регента имеют своё особое мнение по этому поводу.

— Наплевать! Матушка! Сейчас мы пойдем и вразумим нашу семью, пусть делом занимаются!

— Но… Михель… Понимаешь… там, в покоях Николая, Алис… она требует назначить ее регентом и угрожает всем нам…

— Угрожает? Наверное, вразумлять семью придется начать с этой сучки!

От последнего слова Мария Фёдоровна вздрогнула, как от пощечины…

— Михель! Как можно так…

— Так говорить? Эта гессенская муха[4] слишком высокого о себе мнения! Идем же!

И они вышли из комнаты Михаила.

— Граф, барон, вы со мной — обратился Михаил к дежурившим перед его покоями Келлеру и Унгерну.

Такой небольшой группой они проследовали к покоям императора, откуда раздавался властный голос Александры Фёдоровны. Она «строила» дворцовых слуг, ибо никого больше пока что ей застать на месте для «построения» не удалось.

— Вон отсюда! — бросил слугам Михаил, как только они вошли в комнаты Николая. Эти комнаты располагались в башенке и были раньше покоями его отца, Александра Александровича. Слуги с видимым облегчением рассосались из покоев покойного уже императора. Причем сделали это быстро и незаметно: секунда — они тут были. Моргнул — и нет никого! Как это ловко у них выходит? Непонятно!

— Ах, Мишкин! Что просить изволишь? — Александра Фёдоровна приняла горделивую позу, но при этом напоминала чёрную ворону, не только траурным платьем, но и звериным взглядом из-под насупленных бровей да несколько неаккуратной прической, сделанной явно наспех.

— Просить? Ничего не попутала, невестушка? — с иронией поинтересовался Пётр. — Матушка, просьба, там собрались наши РОДНЫЕ, сообщи им, что семейный совет состоится через час в малом тронном зале.

Мария Фёдоровна поняла всё верно. Михель хотел поговорить с Алис с глазу на глаз, судя по всему, разговор состоится весьма непростой. И ей лучше при нём не присутствовать. Михаил вежливо убирал ее в сторону. Ни слова не сказав, вдовствующая императрица вышла из бывших покоев ее супруга и сына Николая.

— Что Я могла попутать⁈ — взвилась еще одна вдовствующая императрица, как только закрылась дверь за Марией Фёдоровной. — Мой сын новый император и я никому не позволю стать регентом и убрать его из жизни! Сберечь трон для Алеши могу только Я!

— Таки перепутала, Муха Гессенская! По закону и завещанию Николая регент, единственный регент при Алексее Николаевича я. И точка! А тебе, чтобы делать такие заявления, надо бы сначала силушку поднабрать! Только ее не будет, силушки! Зимний оцеплен преданными мне частями Первой конной армии! Пулеметный полк, на который ты так надеялась блокирован в казармах. Твои карты биты, невестушка!

— Бастард! Вонючий бастард! — взревела Александра, отчего ее довольно красивое лицо исказила гримаса отчаяния и гнева. Впервые она почувствовала себя, по словам великого пиита, у разбитого корыта. А Пётр безмятежно и спокойно улыбался. Сегодня ОН говорил с позиции силы.

[1] Одним из таких исключений был император Николай II, это по его поводу отец Александр III упрекнул жену «Какую породу испортила! — и добавил, немного подумав, — Дура!».

[2] Тут Пётр не успел еще как следует разобраться в технических деталях, посему не знал, что возможности радиосвязи пока еще весьма и весьма ограничены. Тем не менее, масштаб явления он все-таки ощутил верно.

[3] Александр Павлович Балк с 10 ноября 1916 года градоначальник Петрограда. Ему подчинялась полиция.

[4] Одно из прозвищ Александры Фёдоровны, имело под собой некоторые основания.

Глава шестнадцатая

Александру Федоровну ждет непростой выбор

Глава шестнадцатая

В которой Александру Фёдоровну ждёт непростой выбор

Петроград. Зимний дворец.

25 февраля 1917 года

Пётр улыбался, но в душе его всё кипело, да, раньше за такие оскорбления эту взбалмошную дамочку на плаху — и без разговоров! Впрочем, для таких особ в его время были и более изощренные методы казни, такие, как закапывание живьем в землю, так, что только голова торчала, али еще чего удумать можно было. Этим модным словом «хуманизм» там и не пахло. Но тут это вам не там! — Пётр тут же удивился столь мудрено закрученной фразе, что позволило сразу как-то снизить градус гнева.

— Сударыня! То, что вы только что сказали, я не имею ввиду личное оскорбление — я имею ввиду покушение на законы и устои Государства Российского иначе как на попытку государственного переворота и измены рассматриваю!

— Тогда судите меня, вдову, мужа которого подло убили в этом дворце!

— Зачем же так сразу, СУДАРЫНЯ, я ведь человек добрый… Я предоставлю вам выбор. Из целых двух вариантов…

— Всего-то двух? Меня устроит только один! Регентство при императоре Алексее!

Голос вдовствующей императрицы был тверд, но вот во взгляде былой фанатичной уверенности не было. Александра Фёдоровна считала, что способна «продавить» Мишкина, который, наверное, единственный из всей семьи относился к ней доброжелательно. Получив заверения в его поддержке, она могла уже дальше ломать всё Романовское семейство… Да не тут-то вышло! Её главное оружие — истерика и напор не сработали. Михаил, казавшийся аморфным, боящимся власти и ответственности (именно эта характеристика младшего брата