и нет ничего кроме настоящего. В голове у меня серия книг различнейшего содержания и серия работ, к некоторым из которых мы и обратимся. Эти книги и работы заключают в себе суждения об искусстве, суть которых такова – искусство развивается, падает, произведения стареют, из поколения в поколение передаются знания и т. п., словом, искусство живёт исторически. Из этих основоположений выводится ряд ценных законов – искусство основано на эстетической эмоции, главным образом, которая меняется соответственно эволюции носящего его человека. Следовательно – называя стилем совокупность известных эстетических норм можно утверждать – чем консервативнее, коснее среда, тем устойчивей стиль государства древнего мира, государства самых устойчивых стилей. С прогрессом, с ускорением развития стили меняются все скорей и скорей и в наше время рождаются и падают ежечасно. Установить для нашего времени прочный стиль – невозможно. Вот какие любопытности пишут в этих книжицах. Далее пишут – чем коснее среда, чем медленней её развитие, тем менее одно поколение отличается от другого, тем скорей признаются новые мастера, тем менее борьба за признание и ожесточение против новаторов, тем крепче и дольше держатся авторитеты – в древнее время не знали понятия – борьба против новаторов всей толпы – в наше, каждое новое направление встречают всё с большим ожесточением. Весной вы напали на нас в Политехническом музее210 – одна из первых кулачных расправ за эстетику. Далее – чем коснее среда, тем устойчивей традиция, меньше надобности <в> теоретическом изучении искусства, менее теорий и индивидуальностей, и наоборот. Далее – чем коснее среда, тем однороднее эстетические убеждения, всенароднее искусство, меньше партийности и ячеек, и наоборот. Выводы – наше время не может обладать ни устойчивыми стилями, ни школой, ни традицией, ни народностью искусства. Выводы – наше время богато смешением стилей, их недолговечностью, теориями и дифференциацией искусства. Ибо наше время – быстроты и прогресса, головокружительного и торопливого.

Книги, в которых высказаны эти исторические законы искусства, написаны мной и никогда не существовали. Их положения строго логичны, научны и являются догматикой футуризма – из них он вырос, ими держался. Но он не подозревал, что можно отправить к чёрту его догматику, логику и вместо здравого смысла и отсутствия здравого смысла поставить третье, которое также издевается над здравым смыслом, как и над его отсутствием.

Кроме этой аудитории нет ничего и нет ничего кроме настоящего. Но наши взгляды подобно рентгеновским лучам рвутся за стены и овладевают миром, наши мысли стоят на страже его и судят становление. Мы создаём время и место. Кроме этой аудитории много миров и много часов кроме этого часа. Но не далее. Не возвращайтесь на новые пути. Мы утверждаем, что время существует так же как и существует пространство, но отношений в них нет – отношения творит человек, и далёкое может стать близким, и близкое – далёким. Никакой исторической перспективы не существует, не существует перспективы <и> пространства как таковых. Есть лишь системы, творимые человеком. Борьба против прошлого нелепа, ибо прошлого нет. Стремление к будущему нелепо, ибо будущего нет – будущее можно сделать прошлым и наоборот, время и место – человеческий материал, созданный для более успешного строительства, с этим материалом мастер волен поступить так, как ему угодно. Вот основоположение всёчества, которое необходимо усвоить, чтобы понять направление и Гончарову.

Исторических и местных связей не существует, всякий закон создаётся для упражнения головы. Исторической и местной преемственности не существует – учителем может <быть> всякий мастер. Ни устарения, ни новизны нет – есть только перемена взглядов, которая может вернуться на первое. Нам нет дела, откуда возникает данная воля мастера, она единственное утверждение долженствующего. Вот ряд мастеров осуществил высказываемое мною, и положения бросаю вам. Мы хотим, чтобы было так, как мы хотим, и так и будет и есть на деле. Таким образом, наши знания о мастерстве все знания о настоящем, которые мы можем расположить как нам угодно. Передвижничество, например, для нас дальше незнакомей, чем творчество бенинцев XVII века, Леонардо да Винчи – большой приятель и собутыльник Константина Маковского и т. п. Традиция идёт не от того, кто реально фактически жмёт мне руку или над кем я издеваюсь, а от того, кого я выбираю в Учителя. От этого дело ещё более мешается, и славная история оказывается праздной выдумкой, славная география, антропология, этнография тем же. Климат также мало влияет на мастера, как и среда.

Таким образом, к услугам творящего всё наличное искусство, и все стремятся быть его предшественниками. У них он постигает всю полноту средств, пользуется всеми средствами мастерства для достижения цели, синтезирует их, творит и близится к совершенному искусству. Вот почему такое направление мастерства мы называем всёчеством, а представителей его всёками. Футуризм – одна из систем, у которой мы учимся. Но как направлению мастерства претендовать на владычество нет оснований, его односторонность является его недостатком, и недолго мы позволили ему погулять.

Когда весной этого года Михаил Ларионов утверждал, что устроенная им выставка лубков русских, китайских, японских, французских и иных устроена в царствование ассирийского царя правды Хамураби – он говорил безусловную правду. Когда он говорил, что футуризм может быть перенесён в Ассирию и Вавилон, а Ассирия с культом великой Иштар в наше время – он утверждал правду211. Он не был точен – не следовало говорить, может быть, когда действительно перенесён. И если я скажу, что мы сейчас находимся в Ниппуре у Евфрата, в городе бога Энлиля и столице сумийского Сенаара – я скажу правду и дам вам в руки ключ к пониманию того мастерства, которое мы избрали темой нашего вам доклада.

В нашу задачу не входит рассматривать всёчество в целом, в частности его отношение к эстетике. Всёчество – направление специальное мастерства, оно делает нелепым борьбу против прошлого и тем самым низвергает футуризм. Но оно с определённой эстетикой не связано – в частности, не мешает тому, что по-прежнему башмак прекрасней Венеры, женщина достойна презрения и т. п.212 Это в стороне, ибо это не задачи мастерства как такового. Но всёком можно быть и не исповедуя подобных убеждений – не всё ли равно, женоненавистник – мастер или нет, считает ли он публику стадом баранов или нет213 – важно его мастерство. Главнейшим недостатком футуризма были не его убеждения – много из них ценно и по-прежнему утверждается, а смешение с мастерством всяких жизненных забот, настроений и прочего. Это сильно у французов, а наши петербуржцы и москвичи поэты, эти обозные подонки