– Бесси!

– Добрый вечер, мисс Люси.

Даже мисс Люси обычно не засиживалась в дормитории так поздно. В пятницу вечером надзиратели уходили домой в шесть, но стараниями девушек из других корпусов Бесси была наслышана о добросовестности мисс Люси, до которой остальным коллегам было еще тянуться и тянуться. Бесси она много раз помогала советом. Девушка про себя восхищалась ее идеально подогнанными по фигуре накрахмаленными платьями. Тугой пучок на затылке и очки в тонкой металлической оправе придавали ей строгий вид, но летучая улыбка говорила о другом.

– Как дела? Собираешься куда-нибудь? – спросила она Бесси.

– Нет, мисс Люси. Нынче на квартире останусь, отдохнуть хочу.

– Только не «на квартире», а в дормитории.

– В дормитории, – повторила Бесси.

– И не «нынче», а «сегодня». Пора запомнить.

– Хорошо, мисс Люси. Я стараюсь.

– Вижу, что стараешься, – мисс Люси потрепала Бесси по руке. – Зайди ко мне в понедельник, до работы. Мне нужно с тобой поговорить.

– А что стряслось?

– Ничего не стряслось. В понедельник поговорим. А сейчас – до свидания.

С легким поклоном мисс Люси проследовала в свой кабинет.

С поклоном.

И кому?

Ей.

Цветной.

В документах, которые Сэм передал ей на станции, значилось имя Бесси Карпентер. Несколько месяцев спустя, оглядываясь на прошлое, Кора не понимала, как она не померла во время перегона из Джорджии. Чернота тоннеля мгновенно превратила товарный вагон в могилу. Единственным источником света служил лучик, пробивавшийся из кабины машиниста сквозь щель в обшивке передней стенки. В какой-то момент началась такая тряска, что Кора обхватила Цезаря руками, и они застыли на сене, вцепившись друг в друга, с каждым новым толчком прижимаясь все теснее. Было приятно обнимать его, чувствуя теплую тяжесть его вздымающейся в такт дыханию груди.

Потом поезд сбавил скорость. Цезарь вскочил на ноги. Все происходящее поразило беглецов, хотя за дорогу они навидались всякого. Всякий раз за пройденным отрезком пути начинался новый, доселе неведомый. Сарай с кандалами, потом лаз под землю, потом этот раздолбанный вагон – подземная железная дорога уводила их все дальше от привычной жизни, в неведомое. Кора призналась Цезарю, что при виде оков решила, будто Флетчер, с самого начала бывший в сговоре с Терренсом, доставил их в камеру пыток. Придуманный ей и Цезарем план, их побег и весь проделанный путь казались фрагментами тщательно выписанной пьесы, автором которой была жизнь.

Станция, на которую прибыл поезд, была очень похожа на ту, где они сели в вагон, только вместо лавки там стоял стол со стульями, на одном из которых примостилась корзинка. На стене горели два фонаря.

Из вагона их выпустил машинист – высокий, с белым венчиком волос вокруг лысины и сгорбленной спиной, говорившей о годах работы в поле. Утирая пот и сажу со лба, он хотел было что-то сказать, но вдруг содрогнулся от разрывающего грудь кашля. Пара глотков из фляжки помогли ему вновь обрести самообладание.

От их благодарных слов он отмахнулся:

– Работа моя такая: котел топить, следить, чтоб паровозка на ходу была, и пассажиров возить.

Он направился к кабине, продолжая наставлять их через плечо:

– Сидите тут и ждите, покудова за вами не придут.

В следующее мгновение поезд скрылся в тоннеле, растворившись в клубах дыма и грохоте.

В корзинке оказалась провизия: хлеб, половина курицы, вода и бутылка пива. Они так изголодались, что вытрясли и поделили последние крошки. Кора даже сделала глоток пива. У подножия лестницы, ведущей наверх, они ждали, готовые ко всему, очередного служащего подземной железной дороги.

Станционный смотритель по имени Сэм оказался белым парнем лет двадцати пяти и, в отличие от уже знакомых беглецам сотрудников подземной железной дороги, безо всяких закидонов. Это был крепкий веселый малый в коричневых штанах на помочах и грубой красной рубахе, которой изрядно досталось от стиральной доски. Его закрученные вверх усы топорщились от рвения. Пожав потерявшим дар речи пассажирам руки, он сказал ободряюще:

– С приездом! Вы молодцы, справились!

Он принес еще еды. Все трое сели за колченогий стол, и Сэм принялся рассказывать им о мире на поверхности:

– Вы теперь далеко от Джорджии, в Южной Каролине. Среди всех южных штатов тут самые прогрессивные взгляды на улучшение жизни цветных. Здесь вы будете в безопасности, а мы попробуем организовать вашу переброску дальше. На это нужно время.

– Сколько? – спросил Цезарь.

– Не берусь сказать. Полно народу, всех надо перевозить. Всегда только на один перегон, потому что связи практически нет. Железная дорога – дело Божие, но управлять ей – не дай Бог.

Он с видимым удовольствием смотрел, как они уписывают принесенную провизию.

– Кто знает, может, приживетесь тут и захотите остаться. Я же говорю, в Южной Каролине все совсем по-другому.

Сэм сходил наверх и вернулся с узелком одежды и кадушкой воды.

– Вам надо помыться. Это для вашего же блага.

Чтобы не смущать их, он присел на ступеньки и отвернулся.

Цезарь предложил Коре мыться первой и тоже отошел к лестнице.

Кора знала, что такое быть голой пред другими, но такая деликатность ее тронула.

Первым делом надо было умыться. Она была грязная, вонючая, а когда полоскала и отжимала тряпку, которой терла себя, с нее текли темные струйки. Новая одежда оказалось не грубой невольничьей робой, а платьем из настолько невесомого ситца, что все ее тело внезапно задышало чистотой, словно его тщательно отскребли с мылом. Это было скромное голубое платьице, очень незатейливое, но она никогда в жизни ничего подобного даже в руках не держала. Хлопок уходил с плантации в одном виде, а теперь возвращался к ней преображенным.

Когда Цезарь закончил мыться, Сэм вручил им документы.

– Но тут чужие имена.

– Отныне они ваши. Их надо будет выучить и придумать себе биографию. Вы же беглые.

Не просто беглые. Очень может быть, что еще и убийцы. С того момента, как из сарая с цепями они спустились на станцию, Кора ни разу не вспоминала о мальчишке с проломленной головой. Глаза Цезаря сузились. Он, судя по всему, подумал о том же. Нужно было рассказать Сэму о ночной стычке в лесу.

Их новый знакомец никого осуждать не стал. Участь Милашки его искренне опечалила, о чем он прямо сказал:

– Но я про это ничего не слышал. Досюда, правда, такие вести не долетают. Мальчик вполне мог поправиться, хотя вам это уже вряд ли поможет. Так что новые имена вам пригодятся.

– Тут написано, что мы являемся собственностью Соединенных Штатов Америки, – прочитал Цезарь.