– Смерть, – с облегчением вздохнула Ребекка. Женщина с портрета была мертва, и все обстояло куда лучше, чем ей думалось прежде. Но тут ее внимание привлекло другое произнесенное им слово: – Изучали? Вы изучали… смерть?

Он закашлялся, и Ребекка чуть не вскочила со стула, готовая требовать доктора, если это затянется. Но кашель быстро прекратился, и она уселась на место.

– Я изучал темные искусства, – буркнул Эрик. – Смерть и тех, кто утверждает, будто победил ее. Если это правда, то кое-кто ходит по земле вечно, недосягаемый для смерти. – Он помолчал, переводя дыхание, и продолжил: – В Европе есть состоятельные и могущественные люди, посвятившие жизнь изучению таких историй, и они увидели во мне надежду. Один их них послал меня сюда на поиски бессмертных. Он думает, что сам конец смерти как таковой обитает в Новом Свете, и я тот, кто верит, что со смертью можно покончить.

«Конец смерти». Была ли она тем, о чем он говорит? Сколько тысяч людей должно погибнуть, чтобы поддерживать ее жизнь? Но она была рада тому, что одна вещь прояснилась: лежащий в его палатке хлам, предназначенный для уничтожения таких, как она, появился там не по велению его души. Это просто задание.

– Он рассказал вам что-то еще? – спросила Ребекка, стараясь говорить непринужденно и надеясь, что Эрика прислал не ее отец, а кто-то другой. – Я вот не знаю, с чего начинать поиски «конца смерти», – подтолкнула она его мысль.

Эрик опять улыбнулся, особым образом приподняв уголки рта: это всегда заставляло ее улыбнуться в ответ.

– Вы слишком скромны, – возразил он. – Думаю, вы могли бы сообразить, с чего начать. А я всего лишь чудаковатый любознательный вдовец. Я едва верю в свою удачу, в то, что мой наниматель настолько положился на меня. Ему стоило бы выбрать кого-нибудь столь же энергичного и упорного, как вы.

Ребекка автоматически улыбнулась этой его лжи, но ум ее непрерывно работал. Значит, вот оно как. Эрик проявил интерес к вечной жизни и в результате этого почти невинного увлечения оказался в положении ее заклятого врага. Все это было, как она теперь надеялась, просто недоразумением. До некоторой степени.

Тем не менее Элайджа предпочел бы узнать о таком сразу, а у нее есть обязательства перед семьей, куда более серьезные, чем чувства к Эрику, которые, возможно, растут сейчас в ней. То, как он улыбался, его сильная рука в ее ладонях, удивительный свет его глаз… все это не может значить больше, чем их безопасность. Если Микаэль связан с местной армией, она должна известить об этом братьев, независимо от того, какие неприятные для нее решения они могут принять на основании этой информации. Даже если Эрик ни в чем не виновен.

– У вас красивое кольцо, – неожиданно произнес он, и Ребекка вздрогнула, увидев, что его внимательный взгляд впился в ее руку, лежащую поверх его собственной. – Такие камни очень редки в колониях, не правда ли?

Они даже еще большая редкость, чем известно капитану, но одно из немногих подобных колец находится сейчас в его палатке. И как ей объяснить, откуда на ее пальце взялся близнец этого перстня?

Ребекка сдвинула руку так, чтобы можно было видеть лишь фрагмент камня да половину оправы. Возможно, он всего лишь подумал, что перстень выглядит смутно знакомым, или даже не связал его со своим собственным. В конце концов, у него рана в голове, и его, очевидно, щедро напоили настойкой опия. Он не способен сейчас мыслить ясно. Ребекка осторожно сняла свою руку с его, опустила ее на колени и беззаботно ответила:

– Безделушка. Матушка подарила, когда я была еще девочкой. Думаю, это просто кусок стекла… она никогда ничего о нем не говорила.

Эрик замолчал, уперев кончик языка в нижнюю губу. Он словно старался придумать, как удержать Ребекку у своей постели. Она поймала себя на том, что страстно хочет, чтобы Эрик смотрел на нее и прикасался к ней, вообразила вкус его губ и то, как они прикоснутся к ее губам. Но то ли боль, то ли наркотик притупили его обычно острый ум, и молчание затянулось. Теперь в ушах звучали стоны и крики раненых, которые словно становились все громче и громче. Наконец Ребекка поняла, что больше не может их выносить.

– Вы, должно быть, устали. – Внезапно осознав это, она вскочила на ноги и поправила одеяло, которым было укрыто сильное, стройное тело Эрика. – Я пришла убедиться, что с вами все в порядке, но не должна была так долго утомлять вас беседами.

– Разговоры с вами меня не утомляют, – возразил он, и его руки вцепились в простыню, словно ища ее рук. – Вы должны снова навестить меня. Ваше общество поправит мое здоровье быстрее любых докторов.

Ответная улыбка Ребекки, несмотря на терзавшие ее бесконечные вопросы и сомнения, была искренней и непосредственной.

Ребекка точно знала одну вещь, которая заключалась в том, что она чувствовала себя сроднившейся с Эриком, и он тоже это ощущал. Счастливая, наполненная любовью, нормальная обычная жизнь, которой она всегда так жаждала, лежала перед ней на складной кровати в вонючем лазарете в окружении умирающих людей. Но тем не менее Эрик мог быть послан Микаэлем, чтобы убить ее. Ничего меньшего от жестокой судьбы Ребекка не ожидала.

Она постоянно выбирает неподходящих мужчин в неподходящее время. И вечно влюбляется так, что исправлять эту ошибку оказывается слишком поздно.

– Я приду, – согласилась она, сама не зная, правда это или нет. Встала, отряхнула юбку, стараясь не замечать того, как он смотрит на движения ее рук. – А теперь отдыхайте.

Не обращая внимания на стоны раненых, Ребекка пошла прочь из палатки. Она вовсе не ангел, который посещает их и сидит у постелей, пока они умирают. Она сама была смертью, и у нее было дело, касающееся ее самой, которое следовало сделать.

Клаус наткнулся на дверной косяк и проклял длинный лестничный пролет, который вел к его номеру в гостинице. Вслух. Сегодня он не пил и все же чувствовал себя пьяным. В последние несколько дней ему удалось улучить несколько часов для встреч с Вивианн, а время, проведенное с ней, пьянило его сильнее любого вина.

Она еще не согласилась разорвать эту фарсовую помолвку и не отказалась от ритуала, который сделает ее полноценным оборотнем. Но после их первой тайной встречи в саду Наварро стало ясно, что бросать Клауса она тоже не собирается. Во время каждой их встречи она словно начинала светиться изнутри. Даже кровь не могла принести ему такого удовлетворения, такой наполненности, какую давало созерцание ее прекрасного лица, когда она поднимала его навстречу лицу Клауса.

Но в потемках его гостиничного номера вампира поджидала обладательница другого лица. Мягкие линии, персик и сливки вместо резких, четких контуров профиля Вивианн. Клаус почувствовал, как брюзгливо поджались его губы.

– Сестра, – поприветствовал он ее так вежливо, как только смог, учитывая обстоятельства, – я мог бы поклясться, что это мой номер.