Даффи косится на меня, но ничего не говорит. Она понимает, что я не хочу рассказывать все то, что рассказал ей, в том числе про мои проекты с Госдепом.

– Мы осмотрим подвал, – скорее сообщает, чем спрашивает она.

– Как хотите, – Роберт указывает на дверь в кухне, а сам возвращается в гостиную и берется за газету.

Я спускаюсь за Даффи по лестнице в подвал. Она зажигает свет. Я ожидал увидеть сырое подземелье, но передо мной характерная комната отдыха. Бильярдный стол, диваны, телевизор. Похоже, это самая чистая часть дома.

– Как тут все выглядело, когда вы нашли тела? – спрашиваю я.

– Жуть, – качает она головой. Коробки со всяким хламом, газеты, барахло везде. Одна большая свалка. Пришлось все выносить, были опасения, что остались ненайденные тела. Еще крысы. – Она корчит гримасу. – Мама дорогая. Пришлось ставить специальные барьеры, чтобы они не разбежались по всему дому. Вот тут нашли первое тело, – она светит фонарем в угол. – Нора Моррант, героиновая наркоманка, стояла на точке около магазина спиртного в нескольких кварталах отсюда.

– Бенджамин убил ее в машине?

– Он снял ее, а потом, то ли в процессе, то ли еще до него, между ними вспыхнула ссора. Мы до сих пор не знаем, по какому поводу. Он ее сначала избил, а потом задушил. Видимо, испугался и привез тело сюда, спрятал в подвале. Вторая девушка, Шири Лэнхем. С ней практически та же история. А потом его сорвало с катушек окончательно, и он бросился на босса. Удивительно, как человек может так вот резко сломаться.

Над нашими головами слышится скрип половиц. Даффи поднимает взгляд, потом смотрит на меня.

– Это только я, или Роберт ведет себя странновато? – спрашивает она, понизив голос.

– Я не знаю, как он ведет себя обычно, но да. Он, кажется, оторваться не может от этой газеты.

– Кто вообще сейчас читает газеты?

– Особенно за июль две тысячи четвертого.

Ее зрачки сужаются.

– Похоже, пора нам проверить, что творится наверху.

Когда мы возвращаемся наверх, то застаем Роберта Пейла снова в кресле в гостиной. Теперь он читает какой-то старый роман Клайва Касслера, а Томас сидит у его ног. Роберт отрывается от книги, которую он якобы читает.

– Вы закончили?

– Почти, – отвечает Даффи. – Еще наверху осмотреться нужно.

Она ждет его реакции.

– Зачем? – спрашивает Роберт.

– Хотим осмотреть комнату Бенджамина.

– Я выкинул большую часть его барахла. Впрочем, как хотите.

Мы поднимаемся по лестнице, и я чувствую, как взгляд Роберта буквально сверлит мне спину. Не знаю, что это – подозрение, страх или что-то еще. Слышится звон ошейника – это Томас решил пойти с нами. Пес пулей проносится у нас между ног и ждет на верхней площадке лестницы, всем своим видом говоря: «Ну, что же вы так долго?» Даффи наклоняется и снова треплет его по голове.

– Несчастное животное, – она бросает взгляд в гостиную, будто хочет что-то сказать, но потом решает промолчать.

Первая комната на втором этаже принадлежит миссис Пейл. Лампа на тумбочке включена и освещает стены с розовыми обоями, и шкафы, набитые куклами и фарфоровыми фигурками. Вокруг кровати стоят кислородные баллоны и другое медицинское оборудование. Все горизонтальные поверхности заставлены пузырьками с таблетками. Со здоровьем у нее давно все было совсем нехорошо, остается только гадать, чего ей стоило пережить произошедшее. На стуле рядом с кроватью стоит небольшой увлажнитель воздуха, до сих пор выдувающий небольшое облачко в ту сторону, где она должна была лежать. На прикроватной тумбочке стопка дешевых книжек в бумажных обложках, на большинстве из них наклейки библиотечных распродаж.

Мы проходим по коридору в сторону следующей двери. Мой взгляд цепляется за выцветшие фотографии на стенах. В основном это семейные фото, где-то из восьмидесятых. На них два мальчика, наверное, Роберт и Бенджамин. Выглядят вполне нормально, разве что слегка застенчиво. Обычные фотографии, обычные дети, ничего странного. Нормальная тихая семья, какую можно встретить в любом местном ресторанчике, где они вместе обедают в полном молчании, потому что внутренняя жизнь занимает каждого куда больше, чем та, которой они готовы поделиться друг с другом.

Мелькает мысль о том, что мы можем надышаться здесь тем самым патогеном, что вызвал изменение поведения Бенджамина, но я надеюсь, что для его воздействия нужно больше времени, чем мы проведем в доме. Тем не менее, я стараюсь не прикасаться руками к лицу, а на следующий раз обещаю себе смазать нос вазелином, чтобы защитить слизистую оболочку от проникновения вируса. Все же, если прийти к людям в респираторе или костюме биологической защиты, они могут не понять.

– Вот комната Бенджамина, – говорит Даффи, открывая дверь. Мы попадаем в типичную комнату подростка из восьмидесятых. Стены оклеены постерами с девушками в бикини и спортивными машинами. Полы и шкаф чисты и пусты. Видимо, одежду забрали в качестве вещественных доказательств или на экспертизу. Как и подвал, комната производит впечатление искусственно вычищенной.

На одной из стен висит полка с книгами. В основном фэнтези и несколько ролевых игр. Я указываю на них Даффи.

– У него были друзья?

– Если и были, то мне о них ничего не известно.

Я подхожу к полке и рассматриваю игры. Часть из них выпущена совсем недавно. Беру в руки последнее издание «Подземелий и драконов». Некоторые карточки персонажей заполнены.

– А вы проверяли местные магазины комиксов?

– Нет, – качает она головой.

– Там его могут знать. Не то чтобы это теперь имело значение. Но, возможно, у него были друзья.

Складывается ощущение, что Бенджамин не был асоциальным типом – ну, если не брать во внимание убийства проституток – скорее просто интровертом. Мизантропы не играют в ролевые игры. А вот если ты не знаешь толком, как общаться с людьми, то это может помочь построить хоть какие-то отношения. Подробный набор правил, четко прописанный в ролевых играх, позволяет провести несколько часов в компании других людей, без мучений на тему того, что сказать. Когда я пытался пережить потерю отца, то нередко ходил играть в «Подземелья и драконов» к старшим ребятам. По воскресеньям у них собиралась небольшая компания. Я мало общался с ними по-дружески из-за разницы в возрасте, но во время игры я мог расслабиться и не думать каждую минуту, как выжить в этом мире без отца, который, как я думал, будет всегда со мной.

Не будь этих игр, я бы, наверное, и вовсе не выходил из комнаты. Я никогда не рассказывал ни матери, ни психологу, к которому она заставляла меня ходить, об этом увлечении. Мне тогда казалось, что они сочтут это извращением, не хуже сатанизма. На самом деле я считаю, что школы должны поощрять ролевые игры. Они помогают детям, у которых ограничен круг общения, найти друзей и научиться взаимодействовать с другими. У меня нет научного подтверждения этой гипотезы, но именно так игры подействовали на меня. И, возможно, они были чем-то подобным для Бенджамина. По крайней мере на какое-то время.