— Зачем ты пьешь скотч, если ты, как говоришь, пережил это?

— Мне нравится вкус.

— Себастьяно.

Решив, что свежий воздух нужен ему так же, как скотч, он оттолкнулся от барной стойки.

— Извини. Мне нужно кое с кем поговорить.

Себастьяно вышел из бального зала. Он спустился по каменной лестнице в зеленый сад. Мужчина понятия не имел, куда идет, но ему жизненно необходимо было побыть одному.

Поппи проснулась и резко села на кровати. Диван, на котором слал Себастьяно, похоже, был самым неудобным из тех, на которых доводилось спать.

— Почему ты не в постели?

Она увидела силуэт в дверном проеме.

— Я ждала тебя.

Себастьяно вошел в комнату, закрыв за собой дверь. Единственным источником света был торшер, который Поппи оставила включенным.

Он скинул смокинг на стул и направился к бару.

— Зачем?

Сердце Поппи сильно вздрогнуло в груди, когда он налил себе выпить.

— Я хотела убедиться, что с тобой все в порядке. Я бы так поступила, если бы мы встречались.

— Только мы не встречаемся. — Он бросил лед в стакан, даже не взглянув на нее. — Иди спать.

— Тебе надо перестать пить.

Поппи встала и разгладила подол платья.

— Ты сильно пьян. Разве объявление твоего дедушки о том, что он уступает тебе кресло генерального директора, не должно было сделать тебя счастливым?

— Знаешь, это очень странно. Но — нет, не сделало, — улыбнулся Себастьяно Он налил еще скотча в стакан.

Она сократила расстояние и встала перед ним, скрестив руки на груди.

— Я очень разозлилась на тебя, когда ты ушел и оставил меня там одну, но сейчас… — Она вздохнула. — Если бы я знала о твоих родителях, я бы…

— Что? — безучастно прервал ее Себастьяно. — Одела бы меня во фланелевую пижаму и заварила мне чай? Разве не так вы, англичане, делаете, когда жалеете кого-то?

Поппи негодующе поджала губы.

— Может быть, тебе стало бы легче, если бы ты рассказывал о своих чувствах. Себастьяно, вместо того, чтобы притворяться, что у тебя их нет.

— Знаешь, я провел большую часть прошлой ночи, размышляя, что ты наденешь в постель Шелк? — Он отпил из стакана. — Или хлопок?

— Перестань, — настороженно сказала Поппи. — Не притворяйся, что хочешь, чтобы я отвлекла тебя. Этот трюк сработал один раз, но только дурак попадется на него дважды.

— А ты не дура, Поппи, не так ли?

— Себастьяно…

— Ты становишься очень милой, когда злишься. Это меня очень возбуждает. На самом деле все в тебе меня возбуждает, дорогая. Особенно в этом платье. Боже, ты выглядишь сексуально.

Поппи знала, что он играет с ней, и все равно желание горячей волной разлилось по ее телу. Очевидно, ее гормоны не нуждались в честности, как в предпосылке для возбуждения, а ее желание, чтобы разум и чувства работали рука об руку, было не в счет.

Поппи посмотрела на Себастьяно. Он наблюдал за ней, как хищник за жертвой. Напряжение между ними можно было потрогать, от этого пульс девушки пустился вскачь.

Глубоко вдохнув, она решила послушать разумную часть себя.

— Так вот чем ты обычно занимаешься в годовщину смерти родителей? Напиваешься?

Себастьяно отсалютовал ей полупустым стаканом и одним махом осушил его.

— Вы снова стали субъективной, мисс Коннолли.

— Не лучше ли провести такую ночь с людьми, которые беспокоятся о тебе? — продолжила Поппи, не обращая внимания на его колкие замечания. — С семьей, друзьями?

— Во избежание недопонимания, я не приглашаю женщин к себе домой за чем-то, кроме секса. Не хочу, чтобы меня рассматривали как источник дохода.

— Не хочу указывать на очевидное, Себастьяно, но именно это ты предложил мне, — закатив глаза, ответила Поппи.

— Не навсегда, дорогая.

Предупреждение, к которому она должна прислушаться. Она здесь гость, ничего более.

— Я знаю, каково это — потерять родителей, Себастьяно, — мягко сказала Поппи. — Я знаю, как это больно. Как это заставляет тебя чувствовать себя потерянным. Напуганным.

Себастьяно налил себе еще скотча и облокотился о барную стойку.

Поппи неосознанно облизывала пухлые губы, как будто готовилась к поцелую. Он напрягся.

Лучшее, что она могла сделать для них обоих, — пойти в постель. Он точно знал, как ее туда отправить.

— А ты знаешь, каково это — быть причиной их смерти? — прохрипел он.

— Иногда я задаюсь вопросом, выбрала ли моя мать наркотики вместо меня, потому что я была недостаточно хороша, — мягко призналась она. — Что случилось?

Себастьяно не был готов к тому, что она воспримет его признание с такой невозмутимостью, поэтому ответил:

— Я был маленьким эгоистом, который хотел провести время со своей новой девушкой, а не поехать в отпуск с семьей, вот что произошло, — резко рассмеялся он. — В то время я не понимал, что мои новые друзья больше интересовались моими деньгами и обширными связями. Когда нас поймали на покупке наркотиков, моим родителям пришлось ехать в Рим, чтобы забрать меня. Они были расстроены, разочарованы, но я был слишком самодовольным, чтобы извиняться. А потом отец не справился с управлением на скользкой дороге.

Я выжил, они нет.

Себастьяно не заметил, как она подошла к нему.

— Ты тоже пострадал, — прошептала она. — Ты несешь боль здесь. — Она прижала ладонь к его груди, прямо к его сердцу. — Разве нет?

Себастьяно тихо выругался, эмоции кипели внутри его. Глыба льда, в которую он заключил себя, мешала признать, что она права. Он действительно носил боль того дня в своем сердце и никогда не позволял себе забыть, каким ничтожеством он был.

— Мне не нужна твоя жалость, Поппи, — сказал он, подойдя к бару.

Она подошла ближе. Так близко, что он мог видеть, как пульсирует жилка на ее шее.

— Это не жалость.

Его взгляд задержался на ее губах, затем он посмотрел ей в глаза Дыхание девушки сбилось, и он понял, что она возбуждена так же сильно, как и он.

— Тебе надо идти спать, — посоветовал он глухо.

Поппи глубоко задышала, как будто почувствовала опасность. Но все равно не сдвинулась с места.

— Я пойду спать, если ты перестанешь пить.

Если он перестанет пить, то на деле проверит, надела ли она стринги, которые он подобрал под это платье. Пока он только думает об этом.

Повернувшись к ней спиной, он налил еще огненной жидкости, облокотился о барную стойку и снова отсалютовал ей.