Девушка понимала, что ни к чему хорошему это не приведет. Она решила переключить свое внимание на гостей. Ей действительно нравилось встречаться и общаться с таким большим количеством людей. Большинство из них были невероятно милыми, хотя некоторые женщины кидали на нее свирепые взгляды и боролись за внимание Себастьяно.

— Почему все относятся к тебе так, как будто не видели тебя вечность? — спросила Поппи, когда группа гостей отошла от них.

— Потому что так оно и есть.

— Ну, это все объясняет, — отозвалась она невозмутимо. — Серьезно, та прекрасная пара, например, тщательно подбирала слова, когда разговаривала с тобой. Они как будто по минному полю шли. Мужчина покраснел, когда упомянул твоих родителей. Я подумала, его жена оттопчет ему ногу.

— Разве ты не знаешь, дорогая? Я злой и страшный серый волк. Или… как ты меня назвала? Акула.

— Знаешь, я больше так не думаю, — усмехнулась Поппи. — Я видела твою мягкую сторону, и меня не так легко одурачить твоей внешностью.

— Ты страшна не только для моего эго, дорогая, но и для репутации. Мне нужно быть осторожным.

— Перестань паясничать, — увещевала она его.

— Я хочу снова поцеловать тебя, моя дорогая. Почему тебя это шокирует? Вспомни наш вчерашний невероятный поцелуй.

— Вчера мы играли на публику… — с трудом выдавила из себя девушка. — И…

— В то памятное воскресное утро в моем кабинете, когда ты просто поедала меня глазами, ты тоже играла на публику?

— Я не поедала тебя глазами! — глухо возмутилась Поппи.

— Ты знаешь, я тогда почти поцеловал тебя, пока ты завязывала мне галстук.

— Себастьяно.

— Знаешь, единственная причина, по которой я попросил принести мне рубашку, — чтобы ты не прикасалась ко мне.

— Что ж, мне жаль, если я…

— Потому что я был возбужден.

Поппи забыла, как дышать. От его слов ее разум отключился.

— Тебя это удивляет? — усмехнулся он.

— Да. Ты встречаешься с супермоделями и актрисами.

— А теперь я встречаюсь с женщинами, которые носят часы с Микки-Маусом. Держу пари, никто в офисе не поставил на такое.

— Нет, — согласилась она. — Надо было снять их. Еще никогда они не смотрелись так неуместно. Забыла.

Себастьяно обхватил ее тонкую талию.

— Не надо, не снимай. Выглядит очаровательно. Оригинально. К утру в Интернете будут продаваться такие же от-кутюр.

— Я действительно не думаю…

— Поппи! Себастьяно! Вот вы где. Я везде вас ищу.

Поппи повернулась на голос Джузеппе. Ее щеки горели. Признание Себастьяно ошеломило ее.

— Как вам вечеринка? — спросил Джузеппе, не замечая сексуального напряжения, которое вибрировало между молодыми людьми.

— Вечеринка замечательная, дедушка, — ответил Себастьяно за них обоих.

Поппи была рада этому. Она бы не связала и двух слов, даже если бы попыталась.

Себастьяно был ошеломлен силой своего желания к Поппи. Неохотно он отпустил ее и засунул руки в карманы брюк.

Он глубоко вдохнул. В какой-то момент за последние несколько дней она превратилась в единственную женщину, о которой он мог думать. Даже прекрасная Дарья Пероне, которую он преследовал долгое время, но никак не мог соблазнить, меркла по сравнению с женщиной, стоявшей сейчас рядом с ним.

Он познакомил их сегодня. Поппи сразу поняла, что к чему, пока голодные глаза Дарьи просто пожирали его.

— Ты говорил, что мне не грозит встреча с бывшими любовницами, — сказала Поппи, когда Дарья удалилась в поисках более легкой добычи.

— Она не бывшая любовница, — рассмеялся Себастьяно.

— Да? — произнесла Поппи, ее голубые глаза искрились. — Наверное, ей сказали, что ты даришь хорошие прощальные подарки.

Она теребила жемчужину, счастливо устроившуюся в ложбинке между ее мягкими грудями. Он хотел прижать ее к себе и никогда не отпускать.

Прямо сейчас он хотел, чтобы этот вечер поскорее закончился, и он смог бы отвести девушку к себе в спальню.

Но у его дедушки были другие планы на их счет.

— Подождите здесь, — сказал дед и кивнул музыкантам, которые сразу же перестали играть. — У меня есть объявление, которое сделает тебя счастливым, внук.

Когда его дед взял в руки микрофон, Себастьяно почувствовал, как кровь медленно движется по его венам.

— Друзья, семья. Сегодня мы собрались здесь, чтобы отпраздновать «любовь всей моей жизни», — начал Джузеппе по-итальянски и указал рукой на Эвелин, которая подошла к нему и встала рядом. Он взял ее за руку и поцеловал.

— Что он сказал? — прошептала Поппи.

— Любовь всей его жизни, — хрипло сказал Себастьяно.

Он почувствовал, как Поппи вздохнула рядом с ним, и его внутренности сжались. Да, ей определенно нужен мужчина, который сможет дать ей больше, чем он.

Дед еще несколько минут что-то восклицал о своей жене, к всеобщему удовольствию гостей. Затем он поднял руку, выражение его лица было серьезным.

— Многие из вас знают, что пятнадцать лет назад в эту самую ночь нашей семье был нанесен жестокий удар, который мы изо всех сил пытались преодолеть. Справедливо сказать, что прошедшие годы были непростыми. Но сегодня… — Его влажные глаза сканировали толпу и остановились на Себастьяно. — Сегодня я хочу создать новые, счастливые воспоминания для всех нас. Так что с большим удовольствием я сообщаю, что передаю бразды правления империей «Кастильоне Европа» моему внуку, Себастьяно Кастильоне.

Себастьяно услышал аплодисменты и пожелания от толпы, но звуки шли как будто издалека. Он сказал несколько слов о несуществующих планах деда по выходу на пенсию, тем самым разрядив атмосферу, а затем дал сигнал музыкантам начать играть снова.

Ему нужно было выпить. Он пожал руки тем, кто находился рядом, в знак благодарности и начал пробираться сквозь толпу к бару.

— Скотч. Не разбавлять, — накинулся он на несчастного бармена, который глупо ухмылялся. Хотя ухмылка быстро исчезла с его лица, и он налил мужчине скотч. В мгновение ока Себастьяно осушил стакан и ударил по барной стойке. — Еще.

— Себастьяно — услышал он свое имя и только сейчас понял, что Поппи следовала за ним. — Себастьяно, твои родители умерли в этот день?

— Пожалуйста, избавь меня от сочувствия, дорогая. Я это пережил.

Она наблюдала за ним, ее голубые глаза откровенно оценивали.

— Кто-нибудь верит, когда ты так говоришь? — тихо спросила она, сочувствие вырывалось из каждой ее прекрасной поры.

— Не дави, Поппи. Еще! — сказал он замявшемуся бармену.

Ее губы сжались в тонкую линию.