Нюня, я?

– Заткнитесь все! – сказал я. – И хватит звать меня мальцом.

Они удивленно посмотрели на меня.

– Ты и есть малец, Вилфрид. Но если хочешь, чтоб тебя звали здоровяком, то мы с удовольствием.

Они едва не упали от хохота.

Мама заметила, что со мной что-то не так.

– Они испытывают тебя, ты позволишь себя остановить?

Она отложила кухонное полотенце и взяла меня за плечи.

– Три вещи, – сказала она. – Во-первых. Не всегда в гонке побеждает самый быстрый. Запомни хорошенько, мой мальчик: в гонке побеждает самый умный. Самый умный дает прикрыть себя от ветра, встает впереди, за первой тройкой, и остается там первые три четверти гонки, чтобы вырваться вперед в самом конце.

Я удивленно смотрел на нее. Откуда она все это знала?

– У меня за стойкой ушки на макушке, мой мальчик. Во-вторых, режим питания. Паровой котел без мазута перестанет работать. Но никогда нельзя переедать, потому что котел, в который залили слишком много мазута, захлебнется. Нет ничего хуже для гонщика, чем начать день со стейка. Хлеб, Вилфрид, и много джема.

Мой рот открылся еще шире.

– И в-третьих. У гонщиков два ангела-хранителя: один следит, чтобы гонщик мягко падал, а второй – за тем, чтобы он опять вставал. Это больше, чем у других людей. Поэтому можешь позволить себе рисковать.

Я все это запомнил. Каждые выходные я набивал карманы печеньем, дважды крестился, по разу на каждого ангела-хранителя, и с самого старта пытался держаться впереди. Вскоре я начал получать первые комплименты от остальных гонщиков. Во мне прячется чемпион, они голову дают на отсечение – это и много других приятных вещей они повторяли моим родителям. И когда моя мама, за пару месяцев до того как я наконец получил аттестат, спросила меня, кем я хочу стать, я подумал, что она шутит.

– Если поучишься еще год, сможешь стать электриком. Год – это ничто в человеческой жизни, мой мальчик.

Это триста шестьдесят пять дней. Я не останусь на школьной скамье ни дня дольше.

Я посмотрел на нее в панике.

– Я умею только ездить на велосипеде, ма.

– И ты ничего сильнее не желаешь, этого я и опасалась.

Она глубоко вздохнула.

– Послушай, мой мальчик. Твой папа и я долго это обсуждали. Мы дадим тебе год, чтобы ты попробовал заработать гонками на хлеб. Без контракта тебе это не удастся. Как же его получить? Вот именно. Нужно выделиться. Теперь ты будешь участвовать в соревнованиях и выигрывать их. Начнем с летней гонки. Летней гонки, да-да, ты все правильно услышал. Она стартует у наших дверей и у них же и закончится, двадцать первого июня, в самый длинный день в году. Двадцать один круг, каждый по три километра, наш папа сделает стартовый выстрел, Этьен будет помогать за стойкой, а ты ее выиграешь.

– Я?

– Конечно же, мой мальчик. Талант же не спрячешь?

– Ты смеешься надо мной.

Она серьезно посмотрела на меня.

– Будь благодарен папе за то, что дает тебе этот шанс. Он знаком кое с какими людьми, что хотели бы на тебя посмотреть, – кто знает, может быть, они смогут помочь в дальнейшем. Ты должен жать на педали, мой мальчик, даже если будет сводить ноги, даже если будет тяжело. А иначе до конца своих дней будешь вкручивать лампочки. Ты понял?

Я выиграл гонку. Все деревня аплодировала, когда мама схватила меня и сунула в руки букет цветов. Наш Вилфрид – чемпион, кивнул папа, он всегда это знал, но теперь я должен ему подсобить, потому что люди хотят выпить.

В тот вечер устроили народные гулянья. По этому поводу мои родители арендовали зеркальный тент[17] и механический орган. Это было совсем недешево, но стоило своих денег. Люди сразу поймут, что лето началось, сказали они. Весь вечер Этьен играл на органе, а люди танцевали до тех пор, пока не начали валиться с ног от усталости. Ко мне подходили женщины и спрашивали, не хочу ли я с ними потанцевать. Мне нужно разливать пиво, отвечал я, поглядывая на маму, она одобрительно кивнула. И я пошел танцевать. Первый час я танцевал со всеми подряд, второй и все последующие – только с Бетти.

Бетти была самой красивой девушкой в округе. Это повторяли мои друзья уже несколько лет, а в тот вечер и я это понял.

– Мой чемпион, – сказала она и поцеловала меня.

«Отец тоже так сказал», – мимолетно подумал я, а потом уже не думал ни о чем.

Ну и как я намерен поступить с этой прекрасной девочкой, спросил меня отец на следующее утро.

– Прекрасной девочкой?

– Не смотри на меня, как дурачок. Она привела тебя домой вчера вечером, и мне с красными от стыда щеками пришлось забирать тебя у нее. Невозможно было смотреть, как ты вчера стоял в центре кафе и ухмылялся, как полудурок. Я затащил тебя наверх по лестнице, и это прямо-таки чудо, что ты не свалился с нее. И я бы тебя не поднял.

Он посмотрел на меня.

– Хочешь знать, что пишут?

Он сунул мне в руки газету, указал на заголовок на первой странице.

«Открыт большой талант», – было написано огромными буквами. Большой талант.

– Это же я, – сказал я радостно.

– Если хочешь участвовать в гонках, придется приучить себя к железной дисциплине. Ты не можешь позволять себе напиваться. Гонщики – особенные люди, Вилфрид. Люди, что умеют сжать зубы, что продолжают двигаться вперед, даже если ребра трещат от кашля, а солнце выжигает волосы. Потому что там впереди – финиш, и они должны к нему прийти.

Как будто я не умею сжимать зубы. Это же мне мама подарила цветы. Мне.

– Мы уже скоро узнаем, заинтересовался ли кто-то тобой.

Кто точно мной заинтересовался, так это Бетти. В следующие дни она заходила в бар чего-нибудь выпить, всегда в районе пяти часов. Совершенно случайно как раз в то время, что я возвращался домой с тренировки.

– Ты знаешь, он хочет стать гонщиком, – сказала ей мама на третий день.

Конечно же, она знала. Медаль еще висела у меня на шее, когда я ее поцеловал. Или она меня. Какая разница. Я совершенно очевидно нравился Бетти, потому что она кивнула моей маме и сказала, что готова к этому.

– К чему «этому»? – спросил я.

Она посмотрела на меня так, как смотрели учителя каждый раз, когда я сдавал экзамены. Ты можешь лучше, добавляли они, и это дарило надежду.

Конечно же, я мог лучше.

– Я стану профессиональным велогонщиком, – сказал я. – Ты это имела в виду?