Душка поняла, что напомнила ее рука.

Змею.

Но ведь она учила мальчика никогда не бояться змей! Почему же сейчас он так кричал? Тем более что…

— Павлик, — ласково сказала она. — Это же я, Душка. А это — всего лишь моя рука. Ты чего-то боишься?

Он все еще дрожал, смотря на нее расширившимися глазами, в которых, казалось, сейчас существовали только белки.

— Нет, — выдавил он из себя. — Бояться нехорошо. Ты говорила мне, что страх — самая большая гадость на свете. Хуже смерти, да?

— Вот видишь, ты и сам это понимаешь. Теперь ты узнал меня?

— Да.

Он улыбнулся.

«Слава богу, — подумала Душка, пытаясь заставить себя почувствовать облегчение, внушить себе, что с малышом все в порядке. Но тревога отчего-то никуда не собиралась уходить, будто незваный гость расположившись в сердце, как в любимом хозяйском кресле. — Надо что-то придумать. Может быть, стоит просто отпроситься из школы пораньше, забрать его и провести с ним немного времени? Поиграть, почитать книжки. Мы ведь такие все занятые, а мальчик одинок и страдает от этого одиночества».

То, что она придумала, ей понравилось.

— Давай я сегодня никуда не пойду, — предложила она. — Скажу маме, что у меня разболелся зуб и я никак уж не могу идти в школу. Или нет — лучше голова. А то с зубом она отправит меня к дантисту.

Он обрадовался даже больше, чем она ожидала. Подпрыгнул на кровати и радостно посмотрел на нее:

— Это правда?

— Конечно, — кивнула Душка. — Я и сама не хочу в эту дурацкую школу. Сейчас справлюсь с технической стороной вопроса, и мы начнем думать, чем бы нам заняться сегодня.

Потрепав его по голове, она отправилась к матери, осуществлять «техническую сторону».

* * *

— Хорошо, — неожиданно быстро согласилась мать. — Раз у тебя болит голова и ты остаешься дома, мы можем не беспокоить сегодня старичков Амировых, да? Павлушка останется с тобой.

Душка кивнула с чересчур поспешной готовностью. Анна поняла, что у девочки с головой все в порядке. Не болит у нее голова, и она просто хочет остаться. Причем остаться именно из-за Павлика. Значит, и она тревожится за него, так же как и Анна?

Надо будет выяснить это.

Она уже собралась спросить об этом, вызвав Душку на откровенный разговор, но в это время послышались шаги, и на кухне появился заспанный и небритый Кирилл.

Буркнув «доброе утро», он полез в холодильник и достал оттуда банку с пивом.

— Мы с тобой потом поговорим.

Анна выпроводила девочку с кухни и остановилась перед Кириллом, который не обращал на ее свирепый взгляд никакого внимания, продолжая поглощать пиво.

— Прелестно, — первой не выдержала Анна этой паузы. — Ты пьешь с утра, как заправский алкоголик?

Кирилл ничего не ответил, неопределенно пожав плечами.

— Если уж ты сидишь дома и не ходишь на работу, почему мы периодически отправляем Павлика к соседям? Сиди уж тогда с ребенком, — продолжала Анна.

— Им нравится сидеть с ним, — пробурчал Кирилл. — Они утверждают, что Павлик возвращает им молодость.

— А мне плевать! Малыш совсем растерялся в этом новом месте, а мы ему не спешим помочь, спихивая на руки двух неизвестных стариков!

— Почему неизвестных? Они же наши соседи… Кстати, ты всю жизнь мечтала о таких. Кто в городе плакался, что тебе надоели беспокойные молодые панки, живущие на нашей площадке? Кто кричал, что ты отдала бы полжизни за пару мирных стариков?

Анна поперхнулась обидой. Лучше бы он не напоминал ей о городе.

— Сейчас я бы полжизни отдала за то, чтобы вернуться, — пробормотала она. — По крайней мере, оставшуюся половину я бы прожила спокойно.

— Тебя сюда никто не тащил, — заметил Кирилл. — Это ты настаивала на нашем переезде…

За окном просигналила машина.

— Ну вот. Мне некогда.

Кирилл поднялся.

— А ты говоришь, я бездельничаю. За мной приехали.

Он накинул на плечи джинсовую куртку.

— Пока. — Махнув рукой, он скрылся за дверью.

«Раньше он всегда целовал меня на прощание», — подумала Анна, провожая его взглядом. И с удивлением отметила, что эта мысль была абсолютно лишена эмоциональной окраски. Ей было все равно.

Просто — констатация факта. Не более того. Раньше ей было бы больно. Теперь — никаких чувств, одно равнодушие, все больше и больше заполняющее душу. «Или то место, где она когда-то была», — усмехнулась Анна.

Она остановилась у кухонного окна, выходящего во двор, и опять же совершенно равнодушно отметила, что Кирилл сел в красный джип.

Тонированные стекла скрывали от Анниных глаз происходящее в машине, но Анна и так знала, что сейчас сделал Кирилл.

Поцеловал ту, что сидела на водительском сиденье. Ариадну.

И что самое страшное, Анну это нисколько не волновало!

Она просто вздохнула, дотронувшись до стекла.

«Если бы я была другой, я бы сказала, что Старая Пустошь просто разрушает нас, — грустно подумала она вслед отъехавшему джипу. — Она вытягивает все хорошее, все, что нам таковым казалось. Теперь…»

Она не досказала фразу, инстинктивно прячась от нее. Но мозг договорил за нее: «То, что нам таковым казалось. Здесь просто иная система ценностей».

* * *

За несколько километров от Старой Пустоши в однокомнатной квартире старого многоквартирного дома в этот же самый час проснулся Игорь.

Всю ночь его мучили кошмары — снилось черт знает что, и это непонятное и смутное напрямую было связано с Ритой.

Еще неделю назад все казалось ему простым и ясным — сейчас Игорь сядет в автобус, доедет до места, именуемого Старой Пустошью, и потом, найдя там Риту, убедит ее вернуться.

Каждый день, который он посвящал обдумыванию правильности своего грядущего поступка, сам этот поступок отодвигал все дальше и дальше.

К концу подобных размышлений Игорь приходил к выводу, что ничего уже в его жизни исправить нельзя, поэтому не стоит на заведомый провал тратить свои силы. Уж лучше все-таки попробовать найти выход в городе.

Каждый вечер заканчивался одним и тем же — Игорь выходил на улицу купить сигарет, встречал старых знакомых, и они пили снова. Потом, уже утром, Игорь находил у себя в кровати обнаженную девицу, пахнущую дешевыми духами, а под столом батарею бутылок. Жизнь, естественно, тут же приобретала зловеще-безнадежный синеватый оттенок, и Игорь хватался за голову. Он возносил Богу покаянную молитву, но приходил вечер, и все начиналось сначала.

Как будто сама жизнь заставляла его согласиться на решительный шаг в сторону Пустоши.