я, сама того не понимая, хватаю его за руку.

— Подожди, — прошу чересчур громко, — зачем ты это делаешь?

— Делаю что? — он снова откидывается на спинку кресла, смотрит на меня устало и озадачено, ожидая ответа.

— Вот это… все, — опускаю взгляд, — оставляешь меня жить в своей квартире, устраиваешь на работу, сюда привез. Что тебе нужно? — наконец решаюсь задать главный вопрос.

Марк молчит некоторое время, кладет руки на руль, сжимаю его так сильно, что я вижу, как напрягаются и без того крупные, отчетливо выступающие на руках вены. До слуха доносится тяжелое дыхание парня, он шумно втягивает воздух, словно из последних сил стараясь удержать себя в руках. А я кожей чувствую, как растет в салоне машины незримое напряжение, как густеет воздух вокруг, становясь вязким, почти осязаемым. Бросаю на парня настороженный взгляд, смотрю на его напряженное лицо.

Марк смотрит куда-то вперед, практически не шевелясь и напряженно хмурясь, и взгляд у него такой мучительно тяжелый, а потом он резко поворачивается, молниеносно приблизившись к моему лицу, обдавая кожу жаром своего горячего дыхания, пальцами зарывается в мои волосы, так неожиданно, что я даже дернуться не успеваю.

Он не позволяет мне отстраниться, давит на затылок, крепко фиксируя мою голову. И от такого близкого контакта мне совершенно не по себе становится. Непроизвольно я облизываю пересохшие, обветренные губы, чем привлекаю пристальное к ним внимание. Взгляд Марка опускается на мои губы, темнеет, хватка на затылке усиливается. Я слышу, как грохочет мое собственное сердце.

«Тук. Тук. Тук»

В ушах нарастает шум, виски пульсируют в такт колотящегося в груди сердца.

— А ты не думала, — все также не отрывая взгляда от моих губ, хрипло произносит Марк, — ты не думала, что мне ничего не нужно и я просто хочу тебе помочь, проявить заботу. Нет? Это в твоей хорошенькой головке не укладывается? Ты всегда мыслишь исключительно выгодой, малыш?

— Я не малыш, — обескураженная его речью, я не могу придумать ничего луче, кроме как зацепиться за идиотское прозвище.

Марк усмехается, качает головой, ослабляет хватку.

— Еще какой малыш. Не бойся, Еся, расплачиваться сексом тебе не придется, забудь об этом, считай, что в прошлый раз я пошутил.

Он отпускает меня, сам отстраняется.

Странный он, непредсказуемый. От таких нужно держаться подальше, потому что не знаешь, чего стоит ждать в следующую секунду. Нужно. Но вместо этого я сижу в его машине и обдумываю его слова.

— Неудачная шутка, — единственное, что приходит мне в голову.

— Согласен, — кивает, — пойдем, Есь, ты еще не выздоровела, тебе по-хорошему отлежаться бы нужно.

— Я хорошо себя чувствую.

— Это я уже понял.

Он открывает дверь, давая понять, что разговор окончен и выходит из машины. Я выбираюсь следом и неохотно плетусь к лифту вслед за Марком. Пока едем в этой металлической, обставленной со всем сторон зеркалами коробке, ни один из нас не произносит ни слова.

А что в общем-то еще говорить?

Как только двери лифта открываются, Марк берет меня за руку, словно не доверяя и опасаясь, что я решу от него сбежать, и выходит из лифта.

Твердой походкой он движется в сторону одного из дальних магазинов по правой стороне. Так уверенно, словно точно знает, куда идти. И меня этот момент не то, чтобы смущает, но настораживает. Парни вообще не питают любви к шоппингу, насколько мне известно. Хотя, откуда мне знать-то? Я же никогда с ними толком не общалась. Все мои знания черпались из сопливых книг и мелодрам, в которых, отчего-то мужчины всегда были счастливы тратить драгоценное время на бестолковые походы по магазинам.

И, конечно, они всегда щедры до невозможности и готовы скупать все бутики, встречающиеся по пути, и все для нее — единственной и неповторимой. Нет, конечно, я никогда и ничего не имела против подобных сюжетных линий, собственно, наверное, где-то в глубине души, многие мечтают о принце на белом коне, повстречавшемся на пути и взявшем на себя все твои проблемы. В книгах это выглядит красиво, вот только в жизни все немного иначе.

— Еся, — щелчок перед глазами выводит меня из размышлений, — Есь, я с кем говорю?

— А? Что прости?

— Боже, дай мне сил.

— Я задумалась, извини.

— Я говорю: обойдемся без консультантов, да?

Я не сразу понимаю, о чем он толкует, но киваю машинально. И лишь спустя несколько секунд, когда, втянув меня в один из магазинов, он жестом останавливает уже спешащую к нам девушку-консультанта, до меня наконец доходит смысл его слов.

Красивая, тоненькая блондинка, в белой рубашке, строгом черном костюме и в туфлях на высоком каблуке, останавливается на половине пути, озадаченная столь быстрым, мгновенным практически и в то же время молчаливым отказом от ее услуг. Удивленно посмотрев на нас, девушка понятливо кивает и, заметив зашедших вслед за нами потенциальных покупателей, одаривает нас доброжелательной улыбкой и направляется к ним.

А меня что-то в этой сцене настораживает. Вроде бы ничего такого, на что стоило бы обратить внимание, но что-то гложет. А потом до меня внезапно доходит!

— Ты чего? — уже двинувшийся в сторону пестрящих одеждой полок и вешалок Марк, тормозит и оборачивается, недоуменно глядя на притормозившую меня.

— Ты здесь часто бывал, да?

Он удивленно вскидывает брови и делает шаг ко мне, нависает надо мной, скалится хитро, взгляд у него меняется, становится хищным-игривым, а я себя мышью, попавшей в когти хищника, чувствую. Он не двигается, ничего не говорит, только смотрит странно и зубы белоснежные обнажает. Словно играет со мной, перед тем как окончательно добить.

— А что, если да? — выдыхает наконец, наклонившись непозволительно близко.

И правда, что? Какая мне, в общем-то, разница? Никакой? Вот никакой ведь, а противный червячок все равно изнутри грызет. Опускаю глаза, себя руками обнимаю, отчего-то веет холодом. А Марк тем временем, воспользовавшись моим замешательством, резко притягивает меня к себе, да так, что я даже пикнуть не успеваю.

— Что, Есь, уже ревнуешь? — подмигивает нахально, и лыбится.

Он издевается, снова надо мной издевается, а меня уже порядком бесят перемены в его настроении. Я дергаюсь, пытаюсь вырваться из цепких объятий, потому что обидно и неприятно все это. И зачем вообще было меня сюда тащить?

— Тише-тише, я шучу, Есь. Бывал я здесь часто, да, с сестрой. Было время.

— С сестрой? — переспрашиваю зачем-то.

К чему мне вообще эта информация? И с каких пор братья сестер по магазинам водят.

— С сестрой, — повторяет, — ей это было нужно. Все, не заговаривай мне зубы, топай давай.

Марк закрывает эту тему и, ловко схватив меня за руку, тянет вперед. Я ничего понять не успеваю, а хватает по пути все, что ему приглянулось, молча вручая все это добро мне. Я сначала не сопротивляюсь, просто опешившая от его напора, не сопротивляюсь до тех пор, пока мой взгляд не падает на ценник.

Максимально охреневшая от цифр на бумажке, я резко торможу, вынуждая остановиться и Марка.

— Что опять?

— Я… я не буду здесь ничего брать.

— Есь…

— Не буду, — остервенело мотаю головой, не желая его слушать.

— Да что не так-то? — чувствую, что он начинает злиться.

Молчу и просто жду, когда до него дойдет. Он ведь знает, прекрасно знает, что мне нечем будет с ним расплачиваться, и зарплаты моей на это все никогда не хватит. Вряд ли за работу на складе столько платят.

— Господи, Еся, перестань грузиться из-за ерунды.

— Ерунды? — получается слишком эмоционально.

— Да ерунды.

— Это не ерунда.

— Ерунда!

— Это дорого!

— Это нормально.

— Нет.

— Да.

— Я не…

— Будешь, и пойдешь сейчас в кабинку, и примеришь все, что я скажу.

— Нет!

— Да, Еся, да. Все, хватить спорить, на нас уже косо поглядывать начинают.

— Я не смогу за все это расплатиться.

— Еся, не беси меня, пожалуйста. Хватит со мной спорить, — в его голосе появляются уже знакомые, угрожающие нотки и я решаю, что продолжать действительно не стоит.

В конце концов, мне ведь не обязательно все это покупать.

Одарив Марка уничтожительным взглядом, напрвляюсь к кабинкам, надеясь, что он за мной не пойдет. А он, гад такой, идет.

— Тебя ничего не смущает? — интересуюсь, когда мы подходим к ближайшей свободной кабинке.

— А должно?

— Но…

— Я хочу посмотреть.

— Чего? — округляю глаза.

— Успокойся, я просто хочу убедиться, что ты померишь все.

Сволочь. Гад. Может он мысли читать умеет?

Громко и недовольно сопя, вхожу в кабинку, откладываю вещи на подставку, Марк притягивает мне остальные. Часть вешаю на имеющиеся в кабинке крючки. А потом резко разворачиваюсь и задергиваю шторку, прямо