– Ой, девчонки, я понимаю – ваших мужиковпригласил Холстин, – нетерпеливо перебила ослепительная Лена, ставшая ещекраше в обрамлении серег из белого золота. – Вы как бы при них. Но меня-тоВадька зачем сюда зазвал? А?

– Да низачем, – пожала плечамиНадя, – просто так. Он же ботало. Бо-та-ло, я тебе русским языком говорю.Он ляпает, не думая, его вообще нельзя всерьез принимать. А может быть, –вдруг пожалела она приунывшую подружку, – может быть, еще не вечер. Можетбыть, у него сегодня не с кем перепихнуться, вот он тебя и пригласил на ночь.Ну и флаг тебе в руки! Только я тебя, Ленка, предупреждаю: у него манера нажалость бить и не расплачиваться потом с девушками, а наоборот – еще и денежкиу них в долг вытягивать. Не поддавайся на провокацию, поняла? Вадька сейчас небедствует, так что деньги за такси ты себе точно вернешь, а если дурой небудешь, то еще и заработаешь.

– Да ну его! – фыркнулаЛенка. – Вот если бы Холстина удалось поймать, это да. А на Вадьку я дажевремя тратить не хочу. Вот трепло, а? Приезжай, говорит, Елена Прекрасная, непожалеешь…

Тут Ленка вздрогнула, осеклась и уставилась наАлену. Другие девицы тоже вытаращились на нее не без испуга. Ну, наверное,испугаешься, если какая-то мышь черно-белая, которую они до сих пор практическине замечали, вдруг издала странный стон и ринулась вон из туалета.

– Что это с ней? – долетел до Аленыудивленный голос Нади. – Обожглась, что ли? То мыла, мыла свои ручонки, ато вдруг взвыла и…

– Не обращайте внимания, девочки, –успокаивающе сказала Ленка. – Она сумасшедшая, я ее знаю.

Алена прижала руки ко рту. Она не взвыла, незастонала – она с трудом сдержала приступ хохота!

Елена Прекрасная, бог ты мой! Еще одна. До чегож полезно иногда пойти попудрить носик… Ну, теперь-то уж точно пора покинутьсие благородное собрание. Счастливо оставаться, дорогая Ленка! Ты гораздобольше заслуживаешь титула прекраснейшей, чем твоя знакомая сумасшедшая, апотому золотое яблоко по имени Вадик достанется тебе. И, как только чтовыразилась Надя, флаг тебе в руки!

Однако едва Алена сделала шаг к выходу, как позалу прошло оживление: музыка вдруг смолкла, все вскочили из-за столов ибросились к дверям:

– Приехали! Холстин! Все, это он! Холстинприехал! Вот он! Наконец-то! Ну, Николай Васильевич, мы тебя уже заждались!Штрафную, штрафную!

Отвечая короткими, сдержанными полуулыбками напреувеличенно радостные, фальшивые восклицания, в столовую вошел высокий,подтянутый мужчина лет пятидесяти, с темно-русыми, сильно тронутыми сединойволосами. Лицо у него было из тех, что привлечет внимание в любой толпе, –таким ощущением превосходства над людьми светился взгляд, такое спокойноедостоинство выражали правильные черты все еще красивого лица. При этом сразустановилось понятно: перед вами вовсе не самодовольный болван, а человек,исполненный сознания собственной значимости – вполне заслуженного сознания!Такие лица бывают у людей, которые всеми своими благами обязаны только себе,никому более. Безочарованные, как правило, эти люди порою жестокие, даже оченьжестокие, но крепко стоящие на земле и весьма привлекательные для женщин именноэтой основательностью и непоколебимой уверенностью в себе. Любительнице вить измужчины веревки или тасовать поклонников, подобно карточной колоде, рядом сними делать нечего. Но женщина, которая осознает, что Господь сотворилпраматерь Еву всего лишь из ребра Адама, которая умеет следовать за супругом вкильватере и готова повторять: «Что муженек ни сделает, то и хорошо!», сможетбыть счастлива рядом с таким человеком. Конечно, Алена к подобным овечкам непринадлежит, а все же при взгляде на Холстина она подумала, что тусоваться смолодыми красавцами вроде Игоря, Алекса (ее прежнего, ныне безжалостнопокинутого любовника), Олега (давно и прочно забытой ошибки молодости) или хотябы сегодняшнего знакомца Вадима приятно и прелестно, но ведь лишь до поры довремени, и пора эта уже приближается, и всякое время, как известно, имеет свойпредел. И не следует ли ей всерьез задуматься: неужели вот так и хочется веквековать одной-одинешеньке? Нет, о том, чтобы соединить, как принятовыражаться, с кем-то жизнь, а попросту – выйти замуж, Алене невыносимо дажеподумать: как это – ломать себя, приспосабливаться к какому-то постороннемучеловеку?! Но почему не найти себе солидного друга среди своих ровесников илидаже гораздо старше, а если все-таки моложе, то не на пятнадцать-семнадцать, ато и двадцать лет (вот жуть, а?! Но уж такая она экстремальная авантюристка,наша героиня!), а максимум лет на пять? Даже не отдавая себе ясного отчета,Алена иногда присматривалась к мужчинам, попадающим в эту возрастную категорию,и внимательно разглядывала сейчас Холстина, понимая, что он-то подходит по всемстатьям: и умен, и силен, и интересен, и довольно-таки красив, и, что непоследнее, богат… К тому же принадлежит к тем редким мужчинам и женщинам,которые так же, как сама Алена, нипочем не желают сдаваться возрасту.

Как ни странно, большинство людей вовсе нехочет сохранить вечную молодость и немало злится на тех, кто пытается этоделать. То есть, если бы красота сама собой не исчезала, если бы можно былопревратиться в некий невянущий шелковый или бумажный цветок – то пожалуйста, судовольствием. Но прилагать ради этого хоть какие-то усилия… Алену поражало, скакой готовностью люди отпускают вожжи возраста и позволяют себе опускаться,превращаться в развалину. Ну и, конечно, они неприязненно, а то и с откровеннойзлобой поглядывают на тех, кто не позволяет себе того же. Наверняка у Холстинамного завистников и врагов не только из-за его денег и привычки «хавать» чужиефирмы (честно говоря, не самая лучшая привычка!), но и… из-за стройности егофигуры и легкости движений. Достигнуть этого помогают только две вещи на свете:постоянные занятия спортом и стойкая привычка не наедаться на ночь. Исовершенно точно можно сказать, что пива Холстин не пьет ни утром, ни днем, нивечером.

Да, появившийся на банкете мужчина стоил того,чтобы привередливая писательница заинтересовалась им… Правда, он москвич, а кэтому племени Алена, как и прочие русские провинциалы, относилась враждебно инастороженно, но штука в том, что в данном конкретном случае ее мнение никогоне интересовало. Опять дедушка Крылов: зелен виноград! Холстин вряд ли обратилбы на нее внимание, несмотря на ее красоту, шарм, интеллект и прочие тайные иявные достоинства. Потому что уж слишком обворожительное создание шествовалосейчас рядом с ним. И даже наша до жути самоуверенная (по-прежнемусамоуверенная, несмотря даже на тот сокрушительный сердечный крах, который онанедавно потерпела) героиня понимала, что сравнения с такой красотой и такимпобедительным очарованием не выдержать никому. Пожалуй, даже Жанне с ее умениемдурманить людям головы…