Была зима, следующий день после Нового года. У Ноа остались смутные вспоминания о том, что она поздно легла спать. Вокруг носились старшие дети, и она смотрела на них с благоговением. Она была еще слишком маленькой, чтобы участвовать в их играх, и слишком взрослой, чтобы возиться с малышами. Ее это вполне устраивало. Ноа была единственным ребенком и много времени проводила одна.

До нее доходили непонятные обрывки взрослых разговоров, чей-то папа стал говорить слишком громко, и его аккуратно вывели из комнаты. Люди считали вслух, потом радостно кричали и целовались. Шум разговоров вокруг то усиливался, то стихал. Ноа сидела много часов с широко раскрытыми глазами, она устала, но не могла заснуть, пока кто-то не обратил на нее внимание, и тогда отец поднял Ноа своими сильными руками, чтобы отнести в постель. Она устало положила голову ему на плечо, почувствовала, как губы матери скользнули по щеке, и закрыла глаза. В ту последнюю ночь она спала на просевшем надувном матрасе в комнате, полной других детей; со всех сторон доносилось их тихое неровное дыхание, воздух был влажным, от ковра поднимался запах старого алкоголя и собачьей шерсти.

Поздний завтрак на следующий день. Голоса взрослых звучали приглушенно, бодрый вчерашний шум сменился вялым гудением. Дети зевали и капризничали, пока кто-то не делал им замечание. Они задержались, хотя мать хотела выехать пораньше. Однако отец сказал, что до дома всего несколько часов, они быстро туда доберутся, да и Ноа сможет поспать в машине.

Радио, песня. Сон. А потом огонь.

Спросонок Ноа не могла отвести глаз от деревьев, ворвавшихся внутрь сквозь разбитый прозрачный люк на крыше машины. Они трепетали и пульсировали, горячие и красные, в такт биений ее сердца. В машину забралось чудовище, которое с громким злобным воем поглощало все вокруг. Ноа слышала, как кричит ее мать, сражавшаяся с ним. Отец не сказал ни слова; он уже потерпел поражение. Ноа не видела чудовище, ее голова не хотела поворачиваться. Однако девочка слышала, что оно пожирает ее родителей и подбирается к ней. Она ощущала, как его горячие пальцы гладят ее ноги, тянутся к волосам, пытаются крепко обнять. Чудовище было подобно гигантским змеям, обвивающимся вокруг своих жертв и проглатывающим их целиком. В ту минуту, когда жар тянулся к ней, она представила его сухую чешую и огромную, широко раскрытую пасть…

В самый последний момент Ноа вырвали из объятий чудовища. Внезапно она оказалась на жутком холоде, почти столь же ужасном, как жар. Снова послышались крики, кто-то подхватил ее ледяными руками. Она все еще ничего не видела — глаза стали слишком влажными — и никак не могла выйти из оцепенения.

Иногда сон длился до самого конца. Но чаще Ноа просыпалась в тот момент, когда чудовище нависало над ней. Всякий раз она хотела изменить сон, сделать так, чтобы чудовище сожрало и ее. Так было бы лучше по многим причинам.

Однако сегодня Ноа проснулась, как только упала на снег. Она сразу села, с недоумением глядя по сторонам и не понимая, почему спала в одежде. Потом вспомнила: операционный стол, квартира, которую она сняла…

Она продолжала дрожать, хотя была накрыта тремя шерстяными и стеганым ватным одеялами, а температура воздуха поддерживалась на двадцати семи градусах. Ноа встала, накинула одно из одеял на плечи и перевела указатель термостата вверх. Затем заглянула в холодильник, но сэндвич выглядел еще менее привлекательным, чем накануне.

Часы над обогревателем показывали три ночи. Ноа потянулась. Она проспала пять часов, но ей казалось, что сон продолжался несколько дней. Она взяла лэптоп и растянулась на диване. Интересно, как поживает Линукс,[8]злобный дикий кот, который повадился забираться на карниз за ее окном вскоре после того, как она поселилась в квартире? Ноа решила, что предыдущий квартирант его кормил. Кот сидел там часами и укоризненно на нее смотрел. Она не выдержала и стала каждый день ставить ему миску с сухим кормом. Кот отказывался входить в квартиру, но, если погода была хорошей, грелся на солнышке, свесив лапы с карниза. Однажды он даже позволил Ноа себя погладить.

Линукс, решила Ноа, был специалистом по выживанию — значит, у них много общего. И, хотя он всегда выглядел голодным и худым, она не сомневалась, что поблизости имелись полдюжины человек, которые охотно его кормили. Впрочем, она решила, что сейчас не станет о нем тревожиться.

Ноа проверила электронную почту. От Валласа новых сообщений не было — значит, его больше не интересует «Проект Персефона», либо он на нее разозлился. Ноа пожевала губу, решая, стоит ли ему написать. Конечно, она могла послать ему другие файлы. Однако ее беспокоило, что станет с ними делать /АЛЬЯНС/. Но сначала она решила побольше узнать про странный проект и дочитать до конца файл, названный ее именем.

Ноа открыла еще один документ и начала его просматривать. Стараясь ничего не пропустить, она создала подкаталоги, чтобы не просматривать одни и те же материалы дважды. Один Ноа назвала «Стат», другой «Бакалавр» (в честь неразборчивого почерка докторов), а третий — «Возможные». Третья категория была самой многообещающей. Тем не менее почти ничего из научного жаргона она не распознала. Однако считала, что, если ей удастся расшифровать хоть что-то, она сумеет приблизиться к разгадке того, что происходит. Просмотрев три документа, Ноа наткнулась на печатный отчет о каком-то эксперименте. Она разобрала далеко не все — трясина непонятных слов затягивала: гистопатология, энцефалопатия, гемизиготный и гомозиготный — но главное поняла: речь шла о какой-то операции. В документе были ссылки на другие графики и отчеты, а в последней строке — «Результаты» — кто-то напечатал: «Положительно/отрицательно: смотри примечания».

К сожалению, примечания находились в другом документе. Ноа выругалась и скопировала все файлы с резервного сервера АФРМ, но все они находились в полнейшем беспорядке. Наверное, оригинальные файлы подчинялись какой-то системе, позволявшей быстро в них разобраться.

Ноа просматривала документ, в котором описывались «трансгенные мыши», когда увидела, что ей пришло электронное сообщение.

Она открыла почтовый ящик и нахмурилась: еще одно послание от таинственного А6М0. Тема сообщения ей совсем не понравилась: «УХОДИ НЕМЕДЛЕННО».

Ноа выпрямилась, открыла сообщение, чувствуя, как внутри у нее все сжимается, и быстро прочитала единственную строку:

«Тебе грозит опасность. Уходи прямо сейчас».

Она пожевала губу. Кто посылает ей эти письма? И почему они не могут оставить ее в покое?

Ноа быстро подошла к окну, отодвинула в сторону занавеску и выглянула наружу. Там было темно, горело всего несколько фонарей, стоявших довольно далеко друг от друга. Возможно, в тени кто-то прятался, но она ничего не заметила. Ноа некоторое время постояла, раздумывая, как поступить. Вечером она оставила у двери все вещи в сумке, за исключением лэптопа, куртки, ботинок и одежды, которая была на ней. Паранойя, конечно, но она хотела иметь возможность уйти быстро, если потребуется. Возможно, сейчас ей именно это и следовало сделать. За окном было холодно, а Ноа так и не смогла согреться. Может быть, кто-то просто пытается ее напугать или выманить, чтобы она вновь оказалась на улице, где им будет легче ее найти?