Профессор почему-то раньше мало думал об этом, да и подобные мысли не так часто будоражили его голову. Но сейчас что-то с ним произошло, а что именно, он понять не мог, и становилось ему как-то не по себе. Ведь, по сути, прожита вся жизнь, что-то в ней достигнуто, что-то сделано не так, но исправлено, очень многое задумано на перспективу, но вот что-то элементарно простое, житейски важное прошло параллельно с его жизнью и осталось за скобками его внимания. В памяти вдруг начали всплывать увиденные им не так давно в большинстве своём безымянные герои Сопротивления, которые готовы были без капли сожаления отдать, и отдавшие на узких партизанских тропах свои жизни за свою страну. Предстали и участники конвоев, которых ему довелось повидать, и тела которых в течение ещё нескольких лет, вплоть до окончания войны, выбрасывало море вместе с остатками судов на берега Исландии, Норвегии, Шотландии. Перед ним ожило вдруг лицо артиста-моториста маленькой кавказской страны, всего лишь на всего, желающего независимости для своей родины, на которую имеет право каждая нация, если она этого желает. В основе конфликта или долга у каждого из них была борьба с врагом, все они боролись средствами военными, но против войны, а он ведь её провоцирует, способствует более изощрённым её методам. Хотя, формально, он делает свою работу или, более высокопарно, выполняет свой профессиональный долг. А что лежит в основе этого честно выполняемого долга? Ответ очевиден: научные исследования, будущее Земли, более упорядоченное её народонаселение. Наверно, с одной стороны, это действительно так – исключительно благие намерения. Но ведь с другой – достижение их средствами далеко не благими и под чьим-то диктатом, которому он, профессор, обязан подчиняться. Хотя, спрашивается, зачем относительно небольшой, благополучной Норвегии, которая как сыр в масле купается в деньгах от своей шельфовой нефти, эти не просто рискованные, а очень даже опасные военные игры? Безусловно, всё потому, что его страна единственная из Западного блока, кто непосредственно граничил с СССР и продолжает граничить с Россией. И, конечно, в первую очередь потому, что Норвегия является членом блока НАТО и, следовательно, обязана выполнять то, что предписывает ей выполнять Объединённое Командование этого договора. Но Франция-то ведь вышла из «Блока», правда, как сообщила однажды одна правая норвежская газетёнка – в результате анекдотичного эпизода, подстроенного русскими. Возможно, это чистейшей воды выдумка, но, тем не менее, суть в том, что французский посол в Москве, уличённый в сексуальных связях с подставной русской дамой, чтобы не быть дискредитированным в глазах общественности, так ловко воздействовал на де Голля, что тот добился выхода своей страны из НАТО. Скорее всего, история эта была не более чем недоразумением, потому что Франция вскоре вновь вступила в него. Но, почему бы не сделать то же самое и его стране? Ведь то, чем они занимаются, если не самоубийство, то серьёзная его попытка, даже если отвергнуть шальную мысль о том, что мир и так катится в тартарары, что их проект ничто иное, как последняя агония в этой жизни, так может быть стоит довести её до финального конца? Какая разница, захлебнуться водой в глупом и бестолковом или сгореть заживо в упорядоченном мире? И если у морских конвоиров II-ой мировой был всё-таки заветный берег, к которому можно было, уцелев, причалить, то завтра у современного человечества такого берега может не оказаться вообще.

Профессор чувствовал, что его размышления на заданную тему заходят в тупик, складываются в какое-то замысловатое уравнение со многими неизвестными и что никакими математическими методами его не разрешить. «Долг = работа» – идеальное уравнение, освобождённое от политики и от денег, к которым он всегда питал абсолютное безразличие, наверно, больше всего подходит ему. А ещё рядом с каждой из частей этого равенства присутствуют организация и дисциплина, а также обязательность, которые есть суть основа его характера и поведения, и которые, вместе взятые, сильнее возможных сомнений и колебаний. По крайней мере, так было до последнего времени. Но зачем появляются в нём, то есть в уравнении, эти ненужные и назойливые неизвестные, от которых, как от мух, не отмахнёшься, какие бы действия ты не предпринимал? Их появление, конечно, не трагедия, оно не спровоцирует добровольный уход из жизни, появившуюся тягу к алкоголю или, скажем, просьбу о выходе в отставку. Такие, как он, на пенсию или в отставку не уходят – их служба бессрочна. Тем более, что жизнь продолжается и сколько ей ещё проявлять себя, известно только Господу Богу, астрофизикам с обострённой интуицией, возможно, ещё жрецам майя, которые уже давным-давно избавили свой народ от этой принудительной закономерности появляться на свет, мучиться в нём жизнью и умирать. Ему же будет становиться всё трудней и трудней находиться в этом его нынешнем измерении – он это начинал понимать – и какая развязка в его жизни наступит в недалёком будущем, он сейчас даже предположить не мог. Хотя, с другой стороны, в его возрасте это уже не имело никакого значения. А, может, всё-таки имело, как долг противоположного значения перед живыми, которые для какой-то цели ведь рождаются на этой земле? И кто окажется мудрее, нецивилизованный мусульманский мир или цивилизованный азиатский, как массово противостоящие дряхлеющему, но оснащённому всем передовым европейскому или североамериканскому – предсказать невозможно. Значит, что-то в этой запущенной миллионы лет программе было не учтено, а может быть в том-то и дело, что как раз кто-то где-то всё учёл и вот сейчас ждёт результата. А он, этот результат, как показывает развитие событий, будет носить, увы, негативный характер и наша, очередная цивилизация, опять, похоже, как и все предыдущие, должна будет исчезнуть с лица Земли. Уж кому, как не ему, занимающемуся космическими экспериментами, не быть уверенным в этом. Вопрос только в том, будет ли это исчезновение окончательным и бесповоротным или какие-то семена жизни сохранятся и прорастут спустя годы, а может быть тысячи лет? И если уже запущен этот дьявольский механизм самоуничтожения и его процессы стали необратимыми, то зачем ему, профессору, пытаться что-то повернуть в обратную сторону. Да и в его ли это силах? А может быть всё-таки стоит, если не попытаться повернуть, то хотя бы настроить себя на такую попытку? Попытку превратить иллюзию в реальность, пусть и горькую, но зато объективную.

Он вспомнил один телевизионный диспут, в котором участвовали два человека: археолог и теолог. Первый отстаивал реальность человеческого бытия длиной в сто тысяч лет, другой божественную иллюзию того же бытия длиной в пять тысяч лет. Их диспут прервал ведущий, поскольку подошло время новостей, который начал свой блок с сообщения о том, что на юге Норвегии сделана сенсационная находка: найдены останки кроманьонца сорокатысячелетней давности с валявшимися рядом металлическими фрагментами, предположительно, корабля инопланетного происхождения. Профессор не стал определять по интонации ведущего, насколько это сообщение было «уткой», насколько шуткой к 1-му апреля, а насколько подлинной научной сенсацией, ибо, если отбросить инопланетные металлические фрагменты и оставить одного только кроманьонца, то своим присутствием на Земле он как раз и обозначил по времени этот переход от реальности к иллюзии. Иными словами, осознание самого себя и окружающего мира и стало тем Рубиконом, разделившим бытие человека на «до» и «после». И, фактически, уже тогда инстинкт, трансформировавшийся в разум, эту главную примету homo sapiens, стал миной замедленного действия, приводящей сегодня к довольно печальной развязке.