— Сакитани, совмещать работу в редакционном отделе с воспитанием ребенка будет тяжело.

— Но я…

Меня распирало от недоумения и злости, я никак не могла сдержать себя.

Почему? Почему? Почему? Чтобы вернуться в журнал, я во время декрета перечитывала каждый выпуск ежемесячника от корки до корки, изучала материалы, обдумывала новые проекты. Чтобы сразу же после возвращения без промедления втянуться в работу.

На что же я потратила эти пятнадцать лет, пока работала в Mila? Выходит, здесь не осталось ничего, что бы ждало меня? Кто бы мог подумать, что я лишусь своего места.

— Да и отдел кадров проявил понимание: они говорят, нужно сделать все, чтобы вы могли приходить в девять, а уходить ровно в пять.

В ответ на утешительные слова начальника я протараторила:

— Со мной все в порядке. Я справлюсь и с работой, и с воспитанием ребенка. Мы обсудили это с мужем, будем все делать сообща, мы уже выбрали несколько нянь, к которым можно обратиться, если у меня будут переработки или вечерние совещания…

Главный редактор перебил меня с нетерпением в голосе:

— Дело решенное. Совершенно необязательно чем-то жертвовать, в информационном отделе вам будет спокойнее.

Возможно, именно в тот момент я поняла, что значит отчаяние. Для компании, вероятно, это было правильное решение. Однако мне оно не принесло ничего хорошего. Казалось, что мне сообщили: «Ты нам больше не нужна». Я словно проваливалась в черную дыру. В издательстве «Банъюся» нет женщин с детьми. Такого прецедента еще не было. Может, именно поэтому никто не хотел его создавать?

С того момента прошло два года. Я несколько раз подумывала перейти в редакцию другого журнала. Однако на самом деле с мужем не получилось договориться о разделе домашних дел, да и когда растишь малыша, происходит все время то, чего ты не ожидаешь. Я и представить раньше не могла, что у меня совсем не будет свободы и я не смогу строить планов. Нелегко было это признавать, но, наверное, мне было бы и правда тяжело работать в редакции, как раньше, где все задания нужно выполнять быстро и в срок. Поэтому я решила, что можно переждать и в информационном отделе, пока ребенок не вырастет.

На настенных часах стрелка чуть перевалила за пять вечера. Я беззвучно встала с места, повесила на плечо сумку и вышла в коридор. Все коллеги по-прежнему не отрывались от работы. Ничего плохого в том, чтобы уходить вовремя, нет, но я себя чувствовала виноватой.

Мне не удалось устроить дочку в ближайший от работы детский сад — он был переполнен. Чтобы успевать забирать ее после работы, я нашла место в детском саду в одной станции от дома. Но от компании было далековато. Выходя ровно в пять, я рисковала не успеть на самую быструю пересадку и в результате опоздать к назначенному времени. Я всегда приходила за Футабу последней — сердце болело, когда я видела, что осталась только она и ждет меня.

Быстрым шагом до станции семь минут. Первые три минуты меня гложет совесть, ведь остальные остались работать. Следующие четыре минуты я мучаюсь оттого, что заставляю дочку меня ждать. Простите! Простите! С этими мыслями я прохожу через турникет на станции. Сюдзи, мой муж, сегодня, наверное, опять задержится допоздна. Качаясь в электричке, я рассеянно смотрю в окно: на улице еще светло.

Вчера муж сказал мне, что на выходные уедет в командировку. Он работал в компании, которая устраивала различные мероприятия. Мне кажется, в последнее время у него стало гораздо больше переработок и командировок, чем раньше. Я понимаю, что решение о его отъезде, возможно, приняли в последний момент, но хотелось бы узнавать о таком заранее.

Обычно дел было невпроворот. И даже детский сад — это не просто отвести и забрать ребенка, нужно было еще заполнить родительский дневник, сложить вещи с собой, подготовиться к разным праздникам. Дома меня на выходных всегда ждали дела, до которых не доходили руки в будние дни. Просушить матрасы и одеяла, вымыть ванну, проверить продукты в холодильнике.

Не то чтобы я обязана переделать их в выходные. Нет Сюдзи — и нет. Что тут поделаешь. Ванна еще подождет, да и еду можно на скорую руку приготовить.

Тяжелее давалось то, что мне в одиночку придется заниматься домом и ребенком на выходных, хотя я рассчитывала, что мы поделим обязанности.

Сюдзи очень любит детей. Он всегда охотно менял подгузники, а когда мы стали отучать малышку от грудного вскармливания, искал рецепты в интернете, чтобы готовить детское питание. Он всегда смотрит на Футабу с нежностью и любовью. Когда возникают какие-то проблемы, одно то, что он рядом, облегчает мне жизнь. То, что нам придется остаться вдвоем с таким маленьким ребенком, за которым нужен глаз да глаз, меня напрягало и угнетало.

Я тоже очень люблю Футабу. Это истинная правда. Но чувства тревоги и замкнутости в тесном пространстве один на один с ребенком совсем из другой области.

Проводив рано утром Сюдзи, я хотела еще подремать, как проснулась Футаба. Почему-то именно в выходные дни она всегда рано встает.

После завтрака дочка вытряхнула все игрушки из коробки на пол и начала возиться. Я между тем вышла на балкон, чтобы развесить выстиранное белье.

Простыня Футабы занимает много места — я повесила ее на сушилку, потеснив другие вещи. Простыня, на которой она спит в детском саду, на молнии. В пятницу, когда я прихожу в детский сад забирать дочку, я снимаю простыню с матраса, а в понедельник утром нужно надеть постиранную обратно. Поэтому по понедельникам у меня чуть больше дел, чем обычно. Когда я рассказала об этом Сюдзи, он просто ответил: «Понятно». Ну, наверное, когда я об этом говорила, то дело казалось незначительным; вряд ли он понял, что здесь такого особенного. Стоило мне вспомнить ту ситуацию, как руки опускались.

Когда я с балкона вернулась в гостиную, Футаба смотрела мультики по телевизору. Игрушки были разбросаны по полу.

— Фу-тян, если ты не играешь, убери игрушки.

— Не хочу.

— Если они будут валяться, я выброшу.

— Нет! Не выбрасывай!

— Тогда убери.

— Не хочу.

Такой у нее возраст — что ни скажешь, ничего не хочет. Кризис двух лет. В книжке по воспитанию детей написано, что это процесс роста, поэтому нужно не ругать, а просто присматривать. Пытаясь подавить в себе раздражение, недостойное взрослого человека, я пробралась между разбросанных игрушек на кухню.

Помыла детскую бутылку для воды, стоявшую в раковине со вчерашнего вечера. Бутылка со