Генри замолчал.

– Так почему ты матери правду не сообщил? – удивился Василий. – Не объявил: есть одна на примете.

Дюпре молчал, вместо него ответил я.

– Потому что она официантка, а те, кто подает людям еду, презираемы Анной.

Генри повернулся к девушке:

– Дорогая, прости, мама прекрасный человек, но что делать с ее снобизмом, я понятия не имею. И еще… видишь ли… э… э… она… ну… как бы лучше объяснить… слов не подберу…

Я пришел на помощь Генри:

– Анна с предубеждением относится к женщинам в теле.

– Мне очень нравится приятная полнота, – быстро добавил Дюпре.

Мотя улыбнулась.

– Я не обидчива и понимаю: всем не угодишь. Даже Иисус Христос многим не нравился.

– Верно, – пробормотал я, впервые услышавший такой аргумент.

– Вы притащили Матрену к нам в чемодане! – воскликнул Борис. – Вот почему Демьянка на кофр лаяла!

– Да, – смутился гость.

– Отчего не сказали, что хотите провести время с любимой? – удивился я.

Генри замялся.

– Иван Павлович, Николетта подруга Анны! Я опасался, что сын тоже… ну…

– Сноб, – договорил я, – и поэтому катали Мотю в багаже. Не пожалели девушку, хоть понимаете, как ей некомфортно разъезжать в чемодане.

– Ерунда, – улыбнулась толстушка, – я гибкая, легко в калачик срулечиваюсь.

– Круто, – хмыкнул Василий. – А дальше как? Потусовался Генри в Москве, повеселился с Мотей, и адью. Домой смылся. А девушка осталась? Некрасиво, однако!

– Я готов жениться! – азартно воскликнул мой временный жилец.

– Так тебе мамашка и разрешит, – фыркнул Бурмакин.

– Что-нибудь придумаю, – пообещал Генри, – увезу Матрену к себе.

– Да ну? – прищурился следователь. – И всю жизнь свою бабу в чемодане возить будешь?

– Розовая бритва, зубная щетка, губка, чулки в моей ванной, – перечислил я, – они ваши?

– Да, – заморгала Мотя, – я слышала ваш громкий разговор. Простите, не знала, что это санузел хозяина. Генри сказал: эту баньку ему отвели.

– Он ошибся дверью, – уточнил Борис, – санузел для меня и гостей последний по коридору.

Дюпре приложил ладонь к груди:

– Простите великодушно.

Матрена показала на шиншиллу, которая мирно дремала на руках Бурмакина:

– Она милая. Я закричала от неожиданности.

– Больше так не ори, – велел следователь, – Мотя заболеет, она тебя испугалась. Стоит чудище на кровати и орет!

– Вы москвичка? – поинтересовался я.

– Родилась в столице, – кивнула девушка.

– Почему тогда Генри решил вас здесь контрабандно поселить? – не понял я. – Отчего вы дома не остались?

– Своей квартиры у меня нет, со съемной хозяйка за день до приезда Генри выгнала, – честно ответила Мотя, – я сутки на вокзале просидела. Вроде в столице много предложений снять жилье. А начнешь искать и понимаешь: в объявлениях сплошной обман. И цену ниже той, за которую реально сдают, указали, и квартира грязная, и хозяйка алкоголичка или зануда обезумевшая. Я непременно устроюсь, просто сразу не получилось.

– Иван Павлович, разрешите нам пока пожить у вас, – взмолился Дюпре, – я готов заплатить любую цену.

– Уже говорил один раз, я не зарабатываю сдачей комнат, – улыбнулся я, – готов оказать вам гостеприимство. Обещаю ничего не рассказывать ни Николетте, ни Анне.

– Нет предела моей благодарности, – начал кланяться Генри. – Не хотел вас оскорбить предложением денег. Оцените наше сложное положение. Мы с Мотей…

– Эй, дома есть кто? – раздался из прихожей бас Безумного Фреда. – Ваня! Никки здесь?

Я не успел ответить, в столовую, распространяя аромат мужского одеколона и коньяка, вошел любовник Николетты.

– Привет честной компании, – загремел он. – Никки тут?

– Нет, – быстро сказал я, – вероятно, она в другой квартире.

– Обещала приехать сюда с минуты на минуту, – потер руки Фред. – Чем балуетесь? О! Девушка! Здравствуйте. Вы прекрасны, как майская роза. Я продюсер, композитор, музыкант. Не желаете поучаствовать в съемках нового клипа группы «Семь слонов»? Мы с Никки их сейчас продвигаем на американском рынке.

– Спасибо, – вежливо ответила Мотя, – шоу-бизнес меня не привлекает.

– Вау! – заржал Фред. – Чего вы такие скучные? Боря, тащи кастрюлю, сварим жженку!

– Не надо, – испугался я, памятуя, что в последний раз употребление сего напитка продолжалось три дня и привело к массе неприятных событий[4].

Фред стукнул меня по плечу.

– Ваняша! Натяни памперс и сиди спокойно.

– Как вы попали в мою квартиру? – опомнился я.

– Никки мне дубликат своего ключа сделала, – заявил продюсер.

Я не нашелся, что ответить.

– Вава, – зазвенел из холла голос маменьки, – что за жуть? Немедленно объясни!

– Дорогая, не нервничай, – прозвучало контральто Анны.

– Мама, – прошептал Генри. – Что нам делать?

Мотя скатилась со стула и полезла под стол.

– Эй, герла, ты куда? – загремел Фред.

– Тише, – шикнул я.

– А что? – заорал кавалер маменьки.

– Вава! Сюда! – завопила Николетта.

Я поспешил на зов. Последнее, что уловили мои уши, была реплика Фреда:

– Говорите, что случилось, я решу любую проблему, я мастер утаптывания неприятностей.

– Ужас просто, – возмутилась маменька, когда я оказался в поле ее зрения, – стою тут целый час, а ты даже не…

Николетта замолчала.

– Was ist das? – почему-то по-немецки пролепетала Анна, показывая пальцем за мою спину.

Я оглянулся и вздрогнул. Из коридора вышел некто, смахивающий на… Подобрать сравнение невозможно. Талантливый Господь не мог создать такого зверя. Длинное розовое тело, тонкие ножки, хвост, напоминающий шнурок, одна половина морды безволосая, вторая покрыта шерстью. Между ушами странного создания стоял розовый «паук». Я выдохнул. Демьянка! Когда я, испугавшись, что бритва снова вцепится в меня, позорно удрал из ванной, Борис последовал за мной. В санузле осталась собака, прибор залез на псинку и начал старательно «обезволосивать» новую жертву. Но, похоже, у агрегата закончился заряд. Человечество пока не изобрело вечный двигатель, где-то в теле розового агрессора таится батарейка. Мое сердце переполнилось жалостью к несчастному двортерьеру. Представляю, каково пришлось Демьянке! Надо ей дать двойную порцию паштета на ужин и угостить сыром.