— Значит, он сам хотел, чтобы его Григорьев обвинил в плагиате? — нахмурилась я. — Но зачем?.. — Антон молчал, глядя на улицу. — Послушай, получается, что твой отец был с Иваном Ивановичем в хороших отношениях?

— Да, — мрачно подтвердил Антон.

— А когда он приезжал к тебе с ним?

— За день до этого. А вчера приезжал Иван Иванович и начал меня учить, как я должен себя вести. Он сказал, что отец болен. О том, что мой отец покончил жизнь самоубийством, я узнал только два часа назад.

— Антон, как же так получилось?

— Купил газету, увидел некролог и сразу решил, что надо рассказать правду. Если бы вы сегодня не приехали, я бы завтра сам в милицию пошел… Знаете, о чем я думаю? — Антон повернулся ко мне. — Неужели он знал, что все так обернется?

— А ты в этом сомневаешься?

— Я его совсем не знал, а теперь и не узнаю.

— А что ты думаешь делать? — осторожно поинтересовалась я.

— Думаю, что надо говорить правду. Знаете, как противно сегодня было! И Иван Иваныч противным показался! Почему он мне ничего не сказал?

— Думаю, он хотел, чтобы ты сыграл ту роль, которая тебе предназначалась. И еще думаю, что твоя бабушка не зря тобой гордится. — Я ласково улыбнулась и пожала ему руку. Антон растерянно посмотрел на меня. — Ты хороший парень, это правда. Надеюсь, у тебя все получится. А теперь иди, к вам, кажется, покупатели пожаловали.

— Когда вы все узнаете, вы мне расскажете? — с каким-то отчаянием в голосе спросил Антон, уже выйдя из машины.

— Конечно, — пообещала я, подумав о том, какой же он еще мальчишка.

— Спасибо, Татьяна Александровна, — поблагодарил Антон и пошел в магазин.

Я включила зажигание, прокручивая разговор в голове. И только тут до меня дошло… Если Антон знал, что я сыщик, то об этом мог знать и Григорьев, раз уж он предупредил Антона о нашем визите? Я вытащила ключи и выскочила из машины.

— Антон, — ворвалась я в магазинчик как фурия, — что сказал тебе Иван Иваныч, когда предупреждал о нашей сегодняшней встрече? Кем он меня представил?

— Частным детективом, — пожимая плечами, ответил Антон. — Он сказал, что вы тоже интересуетесь этими стихами.

Двое покупателей и продавец уставились на нас с неподдельным интересом.

— Это точно? — переспросила я. — И тебя это не удивило?

— Точно, — подтвердил Антон. — Удивило. Но он обещал объяснить все потом, а отец просил его говорить вам то, что…

— Я поняла, Антон, пока! — Я вышла из магазина и села в машину.

Ай да я! Это же надо было так проколоться! Вот дура! Я покачала головой, включила зажигание и, рванув с места, решила не откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. В конце концов это можно было расценить как личное дело. Я была задета в своих лучших чувствах. Более того, была задета моя профессиональная гордость. Я-то полагала, что вожу этого критика за нос, и вожу удачно, а на самом-то деле оказалось, это он обвел меня вокруг пальца! Нет, этого я стерпеть никак не могла и больше ни о чем сейчас не хотела думать, кроме мести.

Я так и представляла себе, как ворвусь сейчас к Григорьеву в номер и воскликну: «Маски прочь!» Нет, ворвусь и воскликну: «Иуда!» Нет, пересилив свой гнев, постучу и, войдя, скажу: «Полагаю, вы можете собой гордиться!» Или… Ну, в общем, я обдумывала меру и степень эффекта, который собралась произвести своим неожиданным появлением. К тому же мне все равно надо было ехать в гостиницу. Ведь мы договаривались о встрече с Ладой.

* * *

К гостинице я подъехала уже в одиннадцать вечера, порядком присмиревшая и остановившаяся на том, что сразить Григорьева следует холодностью, а никак не гневом. Портье на мой вопрос, у себя ли господин Григорьев, ответил утвердительно, и я уже хотела его попросить, чтобы он не звонил и не предупреждал о моем визите, приготовив для этого зеленую купюру, когда из ресторана вышел Сергей. При взгляде на меня его синие глаза мгновенно вспыхнули, я ощутила эту вспышку как откровенное прикосновение и одновременно как едва ли не пощечину. Должно быть, он все еще злился после моего телефонного звонка, а потому, увидев меня, вспомнил о проведенном вместе времени. Но уже через мгновение ему удалось потушить огонь в глазах, и ко мне он приблизился с вполне спокойным видом. Полагаю, сейчас нас трудно было заподозрить в каких-то отношениях, кроме приятельских.

— Добрый вечер, Таня. Ты уже сделала то, что хотела? — спросил он как ни в чем не бывало.

— Да, — кивнула я.

— Наверное, хочешь рассказать? Поднимешься?

— Поднимусь, — тут же согласилась я, прикинув, что эта маленькая уловка поспособствует моему неожиданному визиту к господину критику. Я повернулась к портье и сказала: — Не стоит беспокоить господина Григорьева. Пожалуй, я навещу его утром.

Сергей тактично отвернулся и только в лифте одарил меня гневным взглядом.

— Ты что, собиралась к этому борзописцу?! — спросил он.

— Да, и собираюсь сейчас, — ответила я, выдерживая его взгляд. Я так и не решилась спросить Сергея, что он думает по поводу нашего телефонного разговора.

— В такое время? — ахнул Сергей. — И зачем?

— А не ты ли просил меня узнать, не встречался ли Высотин с ним накануне своей смерти? — задала я встречный вопрос.

— Я, — согласился Сергей. — И ты к нему пойдешь?

— Да, пойду.

— Я с тобой, — мрачно потребовал он.

— И не думай. Прежде всего дело, а в этом деле ты мне только помешаешь, — заявила я с самым решительным видом. — Твой этаж, выходи. Мне выше.

— Ты хотя бы зайдешь ко мне на обратном пути? — попросил Сережа, слегка коснувшись пальцами моей щеки.

— Нет, — вздохнула я. — Мы договаривались.

— Таня…

— Не канючь, — отрезала я и подтолкнула его к выходу. — Сегодня — нет!

— Тогда сначала это! — Он быстро поцеловал меня и только после этого вышел из лифта.

Я нажала кнопку нужного этажа, покачала головой, улыбнулась и подумала о том, что, наверное, не смогу все-таки не зайти к нему на обратном пути. Игорь Владимирович был прав, сказав, что женщины в стрессовых ситуациях очень нуждаются в мужской поддержке. А то, что общение с Иваном Ивановичем обещает мне стресс, я не сомневалась. Однако я и предположить не могла, какой характер будет иметь этот стресс…

Я вышла на нужном этаже и подошла к двери григорьевского номера, сразу заметив, что из-под двери пробивается слабая полоска света. На ручке висела стандартная записка с просьбой не беспокоить. Я не последовала этой просьбе и постучалась. Мне не ответили. Я постучала громче, но ответом мне была тишина.

— Иван Иванович! — позвала я, прислонившись к стене. — Иван Иванович, это Таня… Я пришла, чтобы выполнить обещание. Помните наше пари?