– Вы не смотрели?

– Вот еще! Я в чужие бумаги не смотрю. Не приучена, знаешь ли. – Вид у нее был оскорбленный, и я поежилась. Сложно общаться с людьми, когда совсем этого не умеешь, – никогда не знаешь, где ошибешься.

– Извините…

– Ну ладно, первые несколько страниц просмотрела. Не думала, что ты религиозна. И эти списки… Прют понравится.

– Я не… Это про другое.

«Давно пора было сжечь эту ерунду, да-да-да».

– А что до списков… У пустых со здоровьем бывает неважно. Если мне удается узнать что-то новое про травы – записываю. Чтобы… жить дольше. Если вдруг когда-нибудь… Но вы не переживайте, – поспешно добавила я. – Я же говорила, что везучая. Даже от яда вы меня вылечили. И Крисс тоже везучий – ведь у него есть вы. Мы оба будем в порядке, с травами или без.

Мы помолчали – только гулил Крисс, шипела сковородка на огне и доносилось издалека храмовое пение, а потом Мафальда коснулась моего плеча:

– Ни один человек не знает, суждено ли ему дожить до старости. И никто, даже правитель, не может купить здоровье ни за какие деньги. – Мафальда охнула. – Заболтались. Пирогам давно пора в очаг! Живее, Лекки, живее.

И мы принялись за работу.

Я отправилась в путь на следующий день, рано утром. В горах снова разливался туман – как молоко из кувшина. Воздух был очень прозрачным, и мир казался четче, резче обычного – словно контуры всех предметов прочертили остро отточенным карандашом.

Занавески на некоторых окнах подрагивали – скорее всего, некоторые жители города проснулись пораньше специально, чтобы поглазеть на меня и Маффи.

Я пыталась убедить ее оставить Руну себе – в благодарность за помощь, но она только отмахнулась. Я говорила, что в каком-то смысле с Руной мне даже опаснее – хорошая лошадь привлекает внимание, но Мафальда на это не купилась.

Снаряжала меня в путь весь вечер – отдала старые сумки на ремнях и набила их таким количеством сушеных яблок и грибов, сухарей, вяленого мяса и рыбы – видимо, из поставок бедолаги Виккора, – что хватило бы на несколько недель. Фляги наполнила питьевой водой. Почти всю мою одежду, оказывается, она сожгла в печи – остался только черный плащ с большим капюшоном, скрывающим лицо.

– А что ты хочешь? – пробурчала она. – Иногда проще выбросить, чем починить.

Так что уезжала я одетая Мафальдой. Темно-серые узкие штаны и такая же кофта, а поверх еще широкая шерстяная юбка до колен – все принадлежало когда-то Прют. Судя по всему, она была гораздо выше меня. От юбки я пыталась отказаться, но Мафальда была непреклонна:

– Нечего, нечего. Пустая или нет, а ты – девушка. И не надо об этом забывать. К тому же в ней теплее.

Юбку я решила снять сразу, как окажусь от Маффи подальше. Не хотелось расстраивать ее, объясняя, что в дороге лучше не акцентировать внимание на том, что ты – девушка.

Кроме того, Мафальда отдала мне собственные старые, но крепкие сапоги, а еще – пару смен белья, длинный полосатый шарф – в желтую, красную и белую полоску, похожий на лесную змею, и шапку – ярко-желтую, не подходящую для тракта, но и об этом я ей говорить не стала.

Она не взяла с собой Сидда и Крисса провожать меня до ворот. Френ тоже не пришел, но Мафальда передала от него пакет мятного чая, коробку патронов – и наилучшие пожелания.

– Не захотел, чтобы на него таращились, – фыркнула она, демонстративно обнимая меня перед тем, как распрощаться. – Ну и Отпустивший с ним.

– Спасибо, – прошептала я ей на ухо, обняв ее в ответ крепко-крепко, и она похлопала меня по спине:

– Удачи тебе. Помоги Криссу… и себе, если сможешь. Напиши сразу, как доберешься. Передай письмо и пакет Прют, не забудь… И – если что-то пойдет не так – возвращайся. Я тебя понимаю, Лекки, поверь. Счастье не важнее гордости… А вот жизнь – важнее. Пожалуйста, не забывай об этом.

Я знаю, что она смотрела мне вслед, когда я уезжала, – но, как бы ни было трудно, я не стала оборачиваться.

* * * *

Несколько часов мы с соседом Мафальды ехали вместе, но у указателя на Гарт-Бул его черный мерин повернул налево, а мы с Руной – направо.

Припасов теперь должно было хватить до самой столицы, а лишний раз пересекаться с людьми не хотелось. Долгие недели в доме Мафальды расслабили меня, заставили на время забыть о том, что любой человек может оказаться опасен. Пообщайся с хорошими людьми немного, и быстро размечтаешься, что и остальные такие же. Я это понимала – и потому решила держаться вдвое осторожнее обычного.

Я сверилась с картой сразу после указателя. Двигаться по главному тракту не хотелось. Одинокая путница на лошади, да еще и с сумками припасов, – лакомый кусочек для большой дороги, которая привыкла пережевывать и выплевывать недостаточно осторожных. Поэтому я решила двигаться по Лиловой дороге – предстояло сделать небольшой крюк, огибая невысокую горную гряду, но дальше двигаться параллельно главному тракту.

Большую часть пути ехать предстояло вдоль леса, а в лесу всегда можно спрятаться и устроиться на ночлег. Именно так я и решила поступить перед тем, как идти на Лиловую дорогу, – уже начинало темнеть. Если все пройдет гладко, то через пару-тройку дней пути я должна была снова вернуться на главный тракт у городка под названием Минта. От Минты можно было двигаться по тракту – дальше от границы, чаще бывают патрули, а значит, и ехать безопаснее.

Итак, два дня – ну, самое большее три – по Лиловой дороге, затем с неделю по главному тракту, и я наконец окажусь в столице!

Но с самого начала все пошло не так, как я ожидала.

В первую же ночь на тракте я проснулась от тихого пения. Открыв глаза, я не сразу поняла, что происходит. Надо мной мерцали звезды, вокруг гудел лес, колыхались под ночным ветром светлые цветы. Пахло странно – к запахам гор и ночи примешивался другой, пряный, сложный – похожий на него я ощущала в доме на пике Кошки.

Пение не смолкало – высокое, прозрачное, нечеловеческое, без слов… Я не сразу поняла, что поет мир вокруг. Пели звезды – жемчужные, холодные, пели прозрачные ночные цветы, и камни под слоем прошлогодней хвои, и стланик, и сама земля.

Запах, струившийся вокруг, был запахом надмагии – это она поднималась отовсюду, пела, сияла, взывала ко мне. Я хотела достать из кармана синее стеклышко, но пальцы не слушались. Я была как будто в сонном оцепенении и не могла пошевелиться.

Надмагия звала меня – значило ли это, что в прошлом я имела к ней отношение? Может быть, была надмагой? Эта мысль поразила меня, и мне захотелось плакать, но слез не было. Может быть, колдовство гор не отпускало меня? Или это был только сон?

Мысли путались, и вскоре я уснула глубоким крепким сном, а наутро так и не смогла понять, снилось мне это или нет.

* * * *

Лиловая дорога – названная так, видимо, из-за моря люпинов, растущих вдоль обочины, – выглядела забытой. Обочины заросли высоким колючим кустарником и травой мне по пояс. Слева – горы, не такие высокие, как пик Кошки, но достаточно высокие, чтобы сорвавшийся сверху камень мог убить зазевавшегося путника. Справа – лес, хвойный, темный. Стволы деревьев увивал плющ с какими-то серыми, будто присыпанными пылью листьями, похожий на паутину. Сама дорога, покрытая колдобинами, ямами и рытвинами, с крупными булыжниками, была как минное поле для всадника. Ехать предстояло медленно, чтобы не подвергать Руну опасности. Кажется, она тоже это поняла, потому что громко вздохнула и встряхнула гривой, стоило нам ступить на Лиловую дорогу сразу за проржавевшим указателем. С указателя в сторону гряды спорхнула ворона. Руна тонко заржала и повернула голову, посмотрела на меня укоризненно.