— Раз всё — умываемся, моем руки — и за стол.

— Опять умываться? — попытался спорить Мишка, но получил полный предупреждения взгляд отца и молча поплёлся в ванную.

Трудовой десант даром не прошёл: ложками стучали все так, что хотелось пустить слезу умиления. И уговаривать, и танцевать вокруг с бубнами не пришлось. Поставила ещё одну галочку: надо бы трудовые повинности в список дел внести. Поработают — глядишь, аппетит нагуляют, выделываться меньше будут.

— Вкусно! — облизала ложку баба Тоня. — Хорошая у тебя повариха, Дмитрий!

Ну, вот и славно. Кажется, кому-то пора отползать на заранее подготовленные позиции. То есть ноги в руки — и домой.

— Утюг у тебя есть? — спросила я у Димки.

— У нас есть всё! — вздёрнул гордо он подбородок.

— Вот и отлично! — изобразила я энтузиазм, хотя ничего подобного не испытывала.

Я устала. Мне почему-то было грустно и хотелось плакать. Да, вот такой у меня переменчивый характер. И только немногие знали, что все эти эмоциональные качели можно назвать одним коротким, но красиво-ёмким словом «отходняк».

Утюг нашёлся. Гладильная доска — тоже. У Иванова в доме даже комната специальная имеется. Стыдно сказать: я до сих пор не исследовала его хоромы: за заботами и хлопотами некогда. Да и не считала я нужным вторгаться на территорию без спроса, бродить, рассматривая барские палаты. Я и так понимала: социальные лестницы у нас с Ивановым разные. Это раньше мы были бедными, но счастливыми. А сейчас…

Додумать мысль я не успела: баба Тоня, похожая на летучую мышь в Димкином халате, нарисовалась на пороге. Ничего не спрашивала, просто глазела, а я не находила сил вести светские беседы ни о чём.

— Не отдавай меня, а? — вдруг жалко попросила она и, заглянув в душу печальными глазами, забилась в угол, как ребёнок, который чего-то жутко боится.

Она чем-то напомнила мне Ромашку. Он такой же милый и беззащитный. И вот эта поза — на корточках в углу меня просто доконала.

Я бросила утюг и платье.

— Вы никуда не ходите, ладно? — попросила я бабулю. — Я сейчас вернусь.

Что ещё случилось, пока я наслаждалась тишиной? Что за идиотизм?

Шагала я как терминатор, готовая смести на своём пути всех и вся. Готовилась Иванову втык сделать.

Ну, в общем, направление я выбрала правильное. Только никак не ожидала, что он окажется не один.

Вначале я ревниво подумала о любовнице — вот сразу такая дурацкая мысль в голову пришла. Именно поэтому я заскочила за угол, чтобы отдышаться и не сделать что-нибудь сумасшедше-прекрасное, не соответствующее моему статусу прислуги.

— Дима, ну где она? — вопрошала роковая женщина. — Опять куда-то забежала. Ладу с ней нет, понимаешь? Сплошные проблемы. И в клинику её запереть — бесчеловечно, и вот так, постоянно на вулкане жить — сил нет.

— Успокойся, мам, — ответил ей Иванов, и я снова выглянула из-за угла, но теперь целенаправленно. Мама?!

Видимо, я слишком шумно выглядывала, потому что обе головы повернулись, и прятаться уже смысла не было.

Мама смотрела на меня долго и внимательно. Я тоже не отводила от неё глаз. От испуга. А у матери Иванова, чем дольше она меня рассматривала, тем больше читался интерес на лице.

— Вот даже как, — наконец-то произнесла она и зачем-то пощупала рукав моего халата. — Вы хоть бы не при детях, Дима.

Это она о чём сейчас? Я перевела взгляд на Иванова.

— Ты всё неправильно поняла, мам, — попытался образумить родительницу Димка. — Аня — наша няня.

— Наша? — ехидно прищурилась мама. — Вот уж не думала, сынок, что тебе няня нужна.

И эта туда же. Нужно её с моей Иркой познакомить. Они бы быстро нашли общий язык!

Дмитрий

Мама явилась как-то не вовремя. Хотя, наверное, такие визиты всегда некстати. Я уже и забыл, что она обещала с бабулей разобраться. Не до того было. А тут — трах-бабах! А то, что она подумала, увидев Аньку в халате, вообще ни в какие ворота не лезло.

Нет, по большому счёту, со стороны это может выглядеть как угодно, но тактичность ещё никто не отменял. И мама обычно вполне адекватная, а тут её понесло. И тоже некстати.

— Мам, давай ты выдохнешь и включишь то, чего обычно у тебя в избытке, — решил я не особо церемониться, потому что если мама неслась вперёд, закусив удила, ничем хорошим это не заканчивалось. — Дети Ане платье краской заляпали, пришлось принимать меры. И как бы день получился насыщенно-длинным. Все устали, все на взводе. Бабушка к тому же…

— Кстати, где она? — перешла на нормальный тон родительница.

— Прячется где-то, сейчас найдём, — вздохнул я.

— Я уговорила Селену не бросать нас, так что жизнь налаживается. Наверное.

Мама застыла в собственных переживаниях, а я поймал Анькин напряжённый взгляд.

— Дмитрий Александрович, — вот прям душевностью прёт, когда она меня так называет! — Можно вас на пару слов?

— Бабуфка! — нарисовался Ромка. — Пойдём, мы тебе Фиксика покажем, он такой смешной! Папа и Аня его купали, а теперь он сохнет и лижется!

Пока мама отвлеклась на внука, Анька меня буквально утащила за руку в другую комнату.

— Что за история с бабой Тоней? — сразу же наехала она на меня. — Вы её что, бьёте? Она боится и прячется. Просила не отдавать её вам. Что за идиотизм, Иванов?

Я снова вздохнул и поморщился. Об этом говорить всегда тяжело.

— Она больна, Ань, — проговорил между вздохами. — В детство впадает. У её болезни есть диагноз, но суть её состояния одна: она то нормальная, то не очень. А порой — очень даже не очень.

Я вдруг понял, что несу чушь, но, пусть и коряво, как мог, я сказал правду.

— Почему ты ничего не сказал утром? — задаёт Аня закономерный вопрос. — Почему не предупредил? Господи, да мы же целый день были вместе, с детьми. О чём ты вообще думал, Дим?

— Она не опасна, — внутри меня словно ледяной ёж вырастает. Как же это больно — слышать её слова. А я думал, что… впрочем, не нужно ждать чудес. Даже от Аньки. Всё правильно. Вопросы её правильные. И возмущение Анькино понять можно, конечно. — Болезнь — это всё же болезнь, — сказал жёстко, — а не полное помешательство, когда человек себя не контролирует. Ты права, да. Я виноват, признаю. Но в ней очень силён материнский инстинкт, как у животных, наверное. Для детей она не опасна. Да и для взрослых — тоже. Разве что нервы потрепать. К тому же, всё и так решилось. Её сиделка согласилась работать дальше. Мама сейчас бабушку заберёт. Тебе не о чем беспокоиться. Естественно, я приплачу тебе за беспокойство. За то, что пришлось возиться не только с детьми, а ещё и с бабушкой. Но я не позволю считать её свихнувшейся бабкой. Это не так.