— Вы что творите? — спросила потрясённо, обтекая. Всё фигня. Жалко новое платье. Сюда нужно не наряды выгуливать, а одеваться в рваньё, которое не жаль потом выбросить.

— У нас это… битва на корабле, — пояснил Мишка, пряча глаза. Ему было весело. Ещё бы.

— Та-а-ак! — заорала я. Никогда не думала, что умею так кричать. — А ну сдали оружие! Быстро!

— Эх, — расстроилась баба Тоня. — А так всё хорошо начиналось.

— Это бабуфка предложила, — испуганно наябедничал меньший, первым сдавая водяной пистолет, куда они, судя по всему, краски добавили. Оригинально. А главное — всем весело, не считая меня.

— Вы ж испачкались! И посмотрите, что у вас в комнате творится! — отчитывала я провинившихся бойцов. — Обои вымазали!

— А они моются, — «успокоил» меня Медведь и сурово свёл брови.

На заднем фоне, где-то там, раздался потусторонний вой, от которого у меня волосы встали дыбом.

— Ой, это Фиксик, — снова поведал мне Ромашка и кинулся из комнаты прочь. Я потрусила за ним. — Мы его прятали, чтобы его не выкрали пираты!

Прятали Фиксика оригинально: в унитазе, прикрыв крышкой и для надёжности приложив несколькими томами детской энциклопедии.

— Вы с ума сошли! — ругалась я, доставая кота из унитаза. — А если б он утонул или задохнулся?

— В чём там тонуть? — возмутился Мишка, что стоял позади и явно переживал, понимая, что снова достанется на орехи.

— Без разницы! — начала разоряться я. Кричала так, что стены дрожали. — Котам не место в унитазах! А водяными пистолетами играют на улице! И уж они совершенно не рассчитаны на то, чтобы в них краску добавляли!

Вот такой — красной, злой и орущей — застал меня хозяин этого персонального дурдома — Дмитрий Александрович Иванов.

— Ты очаровательна, — хмыкнул босс, — твоей выдержке и терпению могут позавидовать боги.

Я стою перед ним чумазая, в краске, и держу на вытянутых руках мокрого несчастного кота. Да он издевается!

— И эта девушка утверждала, что может руководить отделом продаж, где у неё в подчинении — сорок мужиков-разбойников и Василий Алибабаевич в придачу? — поцокал он языком и сокрушённо покачал головой. — А сама не может справиться с двумя мальчишками?

— Но это совершенно разные вещи! — взвыла я как бензопила. Кот истошно заорал и расцарапал мне руки, пытаясь вырваться на волю.

— Нет, — взгляд у Иванова становится жёстким и тяжёлым. — Коммуникабельность, Варикова, — это умение наладить контакт хоть с подчинёнными, хоть с дьяволом, хоть с инопланетянином. А ты не смогла договориться с пацанами пяти и восьми лет. Так что минус сто очков тебе в карму. Сдавайся. Ты убита.

Он напрочь забыл бабушку посчитать. Она похлеще его пацанов будет. Но сдаться?! Ну уж нет! Не для того я страдала, чтобы за сутки спустить в унитаз мечту всей жизни!

Дмитрий

Собственно, именно поэтому я уволил двух из семи предыдущих нянь: они кричали на моих детей. Но по сравнению с Анькой те две вели себя почти как ангелы. Анька орала, как боцман на корабле. Ей только свистка не хватало, чтобы всех приструнить.

Её крик взвинтил меня ещё больше, и к маленькой компании я прокрался под нужным градусом — готовый метать молнии и карать. Ровно до того момента, как увидел своих бойцов, всклокоченную бабу Тоню и Варикову с мокрой крысой в руках, которая до вчера именовалась помоечным Фиксиком.

Да, я её отчитал, внутренне давясь от смеха. Ржать не позволил себе усилием воли. Если я буду смеяться, все воспитательные моменты рухнут в одночасье, а от проделок сыновей спасу не будет. Ведь они смекнут, что если веселят папу, значит всё окейно, всё зашибись, а их выкрутасы — это смех и радость, которые они несут людям, как бременские музыканты.

— Минус сто очков? — дёрнула головой Варикова. Чёрт. Они испортили ей новое платье. А ей так идёт. Шло. Я не о том думаю. — А за бабушку бонусы накинуть не желаешь? Мы как бы договаривались на двух детей, и тут — внезапно — два пишем — три в уме.

Она что, торгуется? Ай да Анька! И с бабулей просто в глаз, до искр. Ладно. Сейчас разберёмся по-другому.

— Кому на ум пришло пейнтбол устроить в доме? — спросил у сыновей, игнорируя Анькин боевой задор.

Ромка смотрел виновато, но сдавать своих не спешил. Он вообще-то простодушный, но чувство локтя у него иногда включалось не вовремя.

— Дмитрий, не ругай мальчиков. Это я придумала, — я и не сомневался, что бабуля перцу вжарит по самую носоглотку, чтобы не вздохнуть и глаза на лоб вылезли.

— Анна Валентиновна, будьте добры, выполняйте свои прямые обязанности, — сказал я так мягко, насколько мог. Постарался глаза не закрыть, когда она кота в полотенце замотала. Блин. Надо запомнить, в какое, и выкинуть потом. Кот из унитаза. Но она как бы права.

— Всем умыться и переодеться. А когда будете готовы, придёте получить дальнейшие инструкции. — Анька тоже умела включать голос диктора из светских хроник. — А вы, Дмитрий Александрович, следуйте за мной.

И я пошёл за ней, как баран. От неожиданности, наверное. В мои планы как-то не входило, что и мною она тоже будет командовать. Пока я отходил от шока, мы очутились возле второй ванной комнаты.

— Хочешь, чтобы я тебе спинку потёр? — мурлыкнул вдруг я и представил…

— Хочу, — сверкнула Анька глазищами, и пока я рисовал не совсем приличные картины, всучила в руки свёрток. — Только не мне, а коту. Дети его таскают, а он из унитаза. Дети ваши, кот ваш, а одна я не справлюсь. И действуем быстро. А то эта троица сейчас отправит в дальнее плаванье не только нижележащие этажи, а и весь дом.

Я вздохнул. Посмотрел на несчастного Фиксика. Крыса крысой, блин. Выглядел он жалко. Если я появлюсь на работе с расцарапанными руками, никто не будет смеяться? Ну, в общем, это лучше, чем с расцарапанной рожей. Анька как-то подозрительно хищно на меня смотрит. Кот, наверное, — меньшее из зол. От кота хотя бы известно, чего ждать. А что может выкинуть злая Варикова, лучше не предполагать. Действительность окажется куда суровее.

Удивительно, но Фиксик не сопротивлялся. Таращил только безумные глаза да пытался закогтиться в гладкую эмаль ванной. А так — терпел все наши издевательства. И шампунь, и поливалку душевую.

— Молодец, мальчик, — душевно приговаривала Варикова, намыливая кота. Мне досталась миссия держать его, чтобы не сдрыснул. И так она нежно выговаривала это слово, что я и не понял, кого она хвалит — меня или Фиксика. Я как бы тоже молодец. И тоже мальчик. В некотором роде. И, кажется, я завидовал этому помоечному негодяю. Я б тоже не отказался, чтобы её нежные руки…

— Иванов, очнись, — выдернула меня из грёз Анькин голос. Она держала в руках ещё одно полотенце, и я, вздохнув, отправил крысёныша в её объятия. Надо запомнить, и это полотенце выкинуть тоже. Сплошные убытки с этими нянями, котами, детьми и бабушками.