— Не знаю, — ответила я честно.

— Шоколадный, — неожиданно сказала Света. Пристально посмотрела на меня и проговорила: — Шоколадный. Не бежевый и не белый, Дарина.

— Я думала, ты про торт, — ответила я со вздохом.

Сонька засмеялась, убегая от Димы, а я остановилась. Глянула на подругу и, немного помедлив, предложила:

— Шоколадный, говоришь?

— Если ты про торт, то можно с заварным кремом, — она лукаво улыбнулась. — Или с грецкими орехами — он у тебя просто бесподобный.

Остаток вечера я провозилась на кухне. Отвлеклась только, когда пришла пора отправить в постель Соню, до последнего не желавшую уходить. Набегавшаяся с Димкой, уставшая за насыщенный день, она всё равно изо всех сил пыталась помочь мне — внимательно наблюдала, как я делаю коржи, подавала мне продукты для крема и украдкой облизывала перепачканные мёдом пальцы.

— Ты обещаешь, что дождёшься дядю Демьяна и подаришь ему наши цветы? — уже засыпая, спросила она. Глаза у неё слипались, но она продолжала упорно бороться с того и гляди грозящим одержать победу сном.

— Завтра сама подаришь, — поцеловала я её в щёку и выключила свет. — Спокойной ночи, милая.

— Ма-а-ам, — протестующе протянула она. — У него же уже ночью будет день рождения. День же наступает ночью, да? Пожалуйста.

— И откуда ты такая смышлёная? — невольно улыбнулась я. Присела на уголок её постели. — Но ведь рисовала ты. Это твой подарок.

— И твой тоже, — я почувствовала, как она заёрзала, придвинулась ближе. — Пожалуйста, мамочка. Пусть у дяди Демьяна сразу будет день рождения. И подарки от нас сразу.

— Хорошо, — сдалась я, потихоньку вздохнув.

Сонька наконец угомонилась. Зевнула, коленка её ткнулась мне в бедро. Не прошло и пары минут, как она задышала ровно, глубоко. Проникающий из коридора свет разбавлял темноту, стоящую в комнате. Я видела очертания её лица, волосы, разметавшиеся по подушке, ладошку. Лёгкость. Впервые за долгое время на сердце у меня было легко и спокойно. Забытое ощущение чего-то, напоминающего счастье…

Демьян не появился ни к одиннадцати вечера, ни к полуночи. Сидя на кухне за большим деревянным столом, я медленно пила свежезаваренный чай с имбирём и рассматривала убранный под стекло рисунок. Как вышло, что Соня настолько привязалась к Демьяну за такое короткое время? И я… Как вышло, что я сама привязалась к нему? И даже сейчас…

Посмотрев на часы, я поняла, что уже почти половина второго и отставила чашку с недопитым чаем. Тронула волосы и решительно встала.

— Нет, Терентьев, — сказала, глядя на наш с Сонькой рисунок, на стоящий на столе свежий торт, украшенный половинками орехов и большими кремовыми розочками. — Так дело не пойдёт.

— Дарина? — Демьян поднял голову от бумаг, которые внимательно изучал до этого.

Буквально на миг я заметила отразившееся на его лице удивление. Кажется, мне всё-таки удалось застать его врасплох.

— Как ты сюда попала?

— Знаешь, — прикрыла за собой дверь кабинета, — статус твоей жены открывает многие двери. — Подошла на несколько шагов.

В уголке его рта появился намёк на улыбку. Отложив бумаги, Демьян рассматривал меня. Я чувствовала его пристальный взгляд, чувствовала, как он почти физически касается моих ног, бёдер, поднимается к плечам и шее. Неожиданно меня бросило в жар — таким пристальным был его взгляд. Две верхние пуговицы его рубашки были по обыкновению расстёгнуты, рукава закатаны до локтей. Подойдя к столу, я наклонилась и поставила перед ним накрытую маленьким салатником тарелку.

— Что это? — Демьян всё так же смотрел на меня.

Не ответив ему, я обошла стол и присела на край, чувствуя себя при этом так, словно творю нечто из ряда вон. Достала из висящего на запястье пакета свечку, зажигалку и только после этого сняла салатник.

— Не нашла ничего лучше, — ответила я, воткнув свечку в большой, увенчанный кремовой розочкой, половинкой орешка и долькой горького шоколада кусок торта.

Подожгла фитиль и, посмотрев на наблюдающего за мной Демьяна, негромко сказала:

— С днём рождения. Вообще-то, я ждала тебя хотя бы к полуночи, но раз так… — Вытащила ложечку и протянула ему.

— Соня сказала? — хмыкнул он, коснувшись моих пальцев.

Не спеша брать ложку, обхватил ладонь и, потянув меня, заставил пересесть к себе на колени. Выдохнув, я ухватилась за его предплечье, почувствовала тепло кожи. Жар, который он пробудил во мне одним только взглядом, обдал низ живота, грудь, бёдра, отозвался слабостью.

Демьян смотрел на меня, я — на него, понимая, что надо ответить, но не находя сил прервать наступившую тишину.

— Тебе очень идёт, — первым заговорил Терентьев.

Коснулся колечка серёжки, вдетой в мочку моего уха, кончиками пальцев очертил ушную раковину и накрутил прядку волос. Вторая его ладонь легла на мою коленку.

— Она кое-что передала тебе, — сорвался с моих губ выдох.

Огонёк зажжённой свечи дрогнул, заплясал, когда я, приподняв пакет, вытащила рамку с рисунком. Демьян не сводил взгляда с моего лица. Мне казалось, что он ловит каждое движение моих губ, ресниц, и это было настолько странным, непривычным, незнакомым, что заставляло меня теряться.

Ладонь его прошлась по моему бедру выше, до подола, взгляд тронул губы.

— Чуть позже, — забрав картину у меня из рук, сипло сказал он и отложил её на стол. — Думаю, она не обидится.

— Думаю, нет, — отозвалась я, не вполне понимая, что говорю. Как будто женщина, сидящая у него на коленях, охваченная непонятным предвкушением, была мной только отчасти.

Взяв пульт, Демьян приглушил свет, и кабинет погрузился в бархатный, волшебный полумрак. Откуда-то зазвучала едва слышная джазовая мелодия.

Придерживая меня, он встал. Мои ноги тоже коснулись пола, ладонь оказалась в его руке.

— Потанцуешь со мной? — обхватив за талию, спросил он и, не дожидаясь ответа, повёл за собой.

Музыки я почти не слышала. Чувствовала только, как он, уверенно и бесшумно ступая по ковру, ведёт меня под её переливчатые ноты. Чувствовала, как тепло его руки, пробираясь под тонкое платье, согревает моё сердце.

— Я рад, что ты пришла, — сказал он, когда звук плачущей трубы стал протяжнее, надрывнее.

— Я тоже, — отозвалась, ощущая, как он, отпустив мою руку, провёл до локтя. Снова заключил в плен пальцев кисть и прижал меня немного ближе.

— Значит, всё-таки Соня? — чуть заметно улыбнулся.

— Ты же не думал, что она промолчит? — улыбнулась в ответ.

— Хорошо, что не промолчала, — очень серьёзно сказал он, поглаживая меня по пояснице. Ещё ниже — по бедру, по ягодице.

Я ощутила, как его пах начал твердеть, заметила вспыхнувший в глубине зрачков огонь. Во рту пересохло, дыхание моментально сбилось. Каждое его мимолётное касание находило отклик внутри меня. Как всегда. Отзывалось не только моё тело — вся я. Каждая частичка меня.