На самом деле Клэй не думал о постановке «Пиратов Пензанса», которую видел летом между шестым и седьмым классами, хотя он и запомнил то лето как золотой, временный сезон, в котором он все еще был любимым ребенком своей матери. Но должно быть, он все же о чем-то думал, потому что в какой-то момент повернул и проехал какое-то расстояние – он считал, что расстояние и объем на глаз оценить невозможно – и осознал, что хотя он определенно был на дороге: более серьезной, двухполосной дороге, такой дороге, которую узнает и назовет навигатор – он не мог быть уверен, полностью уверен, что это та самая дорога, которая была ему нужна. Конечно же, в блокноте Аманды были записаны инструкции, но блокнот Аманды был дома, в сумочке Аманды от Vuitton. Во всяком случае, способность проложить маршрут к одному пункту назначения, а потом просто повернуть обратно было устаревшим искусством. Как опускать стекла машины с помощью крутящейся ручки. Человеческий прогресс. Клэй потерялся.

Все было очень зеленым. Зацепиться было не за что. Деревья. Поле. Проблеск крыши и обещание какой-то постройки, но он не мог понять, был ли это сарай или дом. Дорога свернула, а потом он оказался где-то еще: там было еще одно поле, еще деревья и еще один кусок крыши сарая или дома, и Клэй подумал о тех старых мультфильмах, которые закольцовывали фон, чтобы создать иллюзию движения. Невозможно было решить, что разумнее – остановить машину и отступить или продвигаться вперед, как если бы он понимал, куда едет.

Он даже не знал, как долго едет, и узнает ли поворот обратно на дорогу, которая вела к гравийной дорожке до дома, где ждала его семья. Он не знал, была ли эта дорога обозначена знаком и что на нем говорилось. Может быть, ему следовало обратить на это более пристальное внимание, возможно, ему следовало воспринять это дело более серьезно.

Звук ветра и его ощущение на лице отвлекали. Клэй немного замедлил машину и поднял стекла, затем стал нажимать на центральную панель, пока не ожил кондиционер. Он продолжал ехать прямо, но это было не совсем правильно, так как дорога петляла и извивалась, и возможно, он сделал полный круг, и поэтому деревья и случайные постройки выглядели такими знакомыми: это были те же самые деревья и постройки. Он нашел кусок жевательной резинки и положил ее в рот. Ладно.

Других машин не было, и он не знал, странно это или нет. Во всяком случае, дорога была без знаков остановки. Местные планировщики доверяли жителям. Он притормозил на пыльной обочине, развернул машину и двинулся в том направлении, откуда приехал. Теперь ничто не выглядело знакомым, хотя он только что тут проезжал. Все было вывернуто задом наперед, и он заметил кое-что на левой стороне дороги, чего не замечал, когда ехал по правой стороне: самодельную вывеску с надписью «Фермы МакКиннон», одинокую лошадь, стоявшую в поле, останки сгоревшего здания. Он поехал дальше, а затем притормозил, потому что почувствовал, что должен быть недалеко от поворота обратно к дому. Но он туда не свернет, он поедет в противоположном направлении, где его ждет город.

Справа от него была дорога, и когда он проезжал мимо, он повернулся, чтобы бросить на нее взгляд, но это была не та дорога, что вела к дому. На той дороге стояла маленькая раскрашенная палатка, в которой можно было купить дюжину яиц за пять долларов. Он ускорился и поехал дальше. Еще один поворот, но опять же без разрисованной палатки. Затем он задумался, не поворачивал ли дважды, чтобы добраться до дороги, на которой оказался сейчас, и поискал ориентир, которого не было. Клэй достал телефон, хотя знал, что нельзя смотреть в телефон за рулем, и удивился, что тот не работал. Потом он вспомнил, что, конечно же, телефон не работал и что в этом и была его настоящая цель, а не в ледяной коле. Он уехал, чтобы показать всем, что он мужчина и у него все под контролем, а теперь он заблудился и чувствовал себя смешным.

Он бросил телефон на сиденье рядом с собой. Конечно, других машин не было. Эти сельские дороги существовали для удобства горстки людей. День казался странным только потому, что ночь была странной. Он немного запутался, но он найдет дорогу: он уехал не так далеко, что его нужно будет спасать. Он подумал о том, как правительство отправляет вертолеты за антисоциальными чудаками, которые упрямо оставались жить в горах, подверженных пожарам. Люди думали, что огонь – это катастрофа, не понимая, что он был важной частью жизненного цикла леса. Старый сгорал. Новый вырастал. Клэй продолжал вести машину. Что еще ему оставалось делать?

СОЛНЦЕ ПОЛЗЛО ПО НЕБУ, КАК И ВСЕГДА. Они приветствовали его, они поклонялись ему. Покалывание на коже было похоже на наказание. Пот казался добродетелью. Чашки собраны на столе. Полотенца использованы и заброшены. Вздохи и маневры в сторону разговора. Всплеск воды, звук открытия и закрытия двери. Стояла такая жара, что ее почти можно было услышать, а что еще делать в такую жару, как не плавать?

Аманда втирала свежую порцию солнцезащитного крема в грудь, ощущая собственную плоть, вязкую и волокнистую под кожей. Это была какая-то импровизация. Кто-то выкрикнул сценарий из тени аудитории. Он не имел смысла, но ей велели играть, словно смысл был. Клэй уехал в город. А она вот чем занималась. Ей вспомнился фильм, в котором мужчина притворялся перед сыном, что жизнь под властью нацистов нормальна, даже красива. Кое-что из этого теперь, когда она подумала об этом, казалось пророческим. Можно до многого допритворяться.

Рут сказала детям, что в гараже есть надувные игрушки для бассейна. Они вернулись с маленькими сдувшимися пластмассовыми штуками в стиле Ольденбурга[25]. Арчи приложил небольшой ком к губам (он должен был выглядеть как надкусанный пончик с посыпкой), усилие выдоха обнажало филигрань его ребер.

Как же несправедливо, насколько Арчи был ловчее. Три года преимущества. Роуз не могла сделать ни единого выдоха в клапан своего матраса, который оказался обычным круглым плотом, но выглядел удобным. Это раздражало. Арчи был уже по большей части взрослым, а она застряла, оставаясь самой собой.

– Я его надую, дорогая. – Аманда поместила сдувшийся матрас между ног и, присев на край деревянного шезлонга, придала ему форму.

– Мне больше нравится тот, который пончик. – Все шло не так, как хотелось Роуз, и она не могла удержаться и не отметить это.

– Тормозишь, тупица. – Арчи бросил свой круг на поверхность бассейна. Оттолкнулся от трамплина и приземлился на пончик только половиной тела, словно так было задумано. Его не волновали протесты сестры, он давно научился игнорировать большинство вещей, которые она говорила.

– А тот, который плот, удобнее. – Роуз была из тех простых, пухлых девочек, которых Рут не могла не жалеть. Рут подумала, что Арчи так похож на любого из парней, что болтались по коридорам ее школы, убежденные в своем очаровании. Возможно, это в сыновьях взращивают матери. Она беспокоилась за своих внуков – у них было две матери, а значит, и опекать/допекать их будут вдвойне.