– Без наших телефонов оказывается, что мы, по большому счету, заброшены здесь.

Вот что это было. Чувство заброшенности. В самолетах она отключала режим полета и пыталась проверить электронную почту, как только слышала звук, который означал, что самолет оказался на высоте менее десяти тысяч футов. Бортпроводники были пристегнуты и не могли ее отругать. Она обновляла, обновляла и обновляла экран, ожидая установления соединения, ожидая увидеть, что пропустила.

– Вы поверите, когда увидите это в вашем телефоне. – Рут даже не стала винить ее в этом. Годы дискуссий об объективности фактов что-то сделали с мозгом каждого человека.

– Мы просто ничего не знаем. Когда узнаем, мне станет лучше. Вам не кажется, что Клэй как-то надолго застрял?

Рут бросила грязную ложку в раковину.

– Есть такая старая идея: вы застряли в ловушке на необитаемом острове. Вы далеко от общества, от людей, и вам вроде как нужно выбрать десять книг или записей, которые вы можете взять с собой. И получается рай, а не ловушка. – Рут нравилась идея необитаемого острова, хотя уровень Мирового океана поднимался: возможно, все такие острова исчезнут.

– Но у меня нет десяти книг. Если бы у нас был интернет, я могла бы войти в свой аккаунт и скачать все книги, которые я купила для Kindle. Но у нас его нет.

Она не сказала: у нас есть бассейн и эти бутерброды с бри и шоколадом, и хотя мы не знакомы друг другу, конечно же, мы друг у друга есть.

АМАНДА ВЫНЕСЛА ВИНО. ЭТО ЖЕ БЫЛ ОТПУСК. А еще – способ опохмелиться. Когда дети возмутились, что обедать еще рано, Аманда с облегчением позволила им раствориться в их игре. Она разлила бледно-розовое вино по акриловым бокалам и церемонно, почти религиозно передала их по кругу. Кто-то внимательный и терпеливый расправил тканевые салфетки. Она задумалась, не была ли это Рут.

– Ваши дети такие вежливые. – Д. Х. считал это высшей формой похвалы.

– Спасибо. – Аманда не была уверена, сказал он это из любезности или просто чтобы что-то сказать, но ей было приятно. – У вас дочь?

– Майя. Она преподает методику Монтессори[27] в Массачусетсе. – Д. Х. по-прежнему не совсем понимал, что это, но он обожал дочь.

– Она руководит школой. Не просто преподает. Она там главная.

Рут надкусила маленькую морковку. Она чувствовала легкость. Может быть, какая-то ее часть вспомнила, как она читала, что люди со смертельными диагнозами вступали в период ремиссии, в нечто вроде затишья, и почти хорошо себя чувствовали, когда диагноз был установлен. Медовый месяц. Интерлюдия радости.

– Это прекрасно. Мы водили Арчи в школу Монтессори, когда он был маленький. Это было потрясающе. Они переобувались. Мыли руки. Здоровались, как коллеги в офисе. – Ей нравилось, что он называл игру «работой». Эти неуклюжие малыши готовились ко взрослой жизни, поднимая стеклянные бусинки чайной ложкой и протирая пролитое во время обеда.

– Говорят, это важно для развития. Майя очень верит в это. Мальчики тоже скоро начнут, боже, всего через пару недель, я так думаю. – Рут заняла оборонительную позицию.

– Не может быть так скоро! – Д. Х. знал, что каждое клише оказывается правдой: дети и правда слишком быстро растут.

– В сентябре. – Рут сказала это с надеждой. Ее мать тут воззвала бы к Богу: к воле Господа – это был рефлекс, вроде способа перевести дух. Они над этим не насмехались, но так и не научились истовости этой женщины. Может, она кое-что понимала. Может, глупо было предполагать, что все произошло без участия кого-то – Бога, конечно, почему бы и нет, – кто этого желал.

Почему Аманда подумала о песне группы Earth, Wind and Fire[28] – и почему эта мысль показалась расистской? Ну да, не все их лучшие друзья были черными[29]. Их друг Питер был женат на женщине по имени Мартика, чья мать была известной чернокожей моделью в 1970-х. Их сосед с первого этажа был чернокожим, а еще – трансгендерной или небинарной персоной, или… Аманда на всякий случай всегда обращалась к этому человеку по имени: Джордан, я так рада тебя видеть; Джордан, как твое лето? Джордан, в последнее время так жарко.

– Время действительно летит слишком быстро. Пожилые родители всегда говорили мне это, когда Арчи был младенцем, а я думала: не могу дождаться, когда оно уже пролетит. Потому что была вымотана. Но теперь я понимаю, что они были правы, – болтала она.

– Я хотел сказать вам то же самое. Вы меня обогнали. Я помню Майю в этом возрасте. – Д. Х. был задумчив, но и взволнован. У них была прекрасная жизнь, долгая жизнь, счастливая жизнь. Майя и ее семья – это, конечно, единственное, к чему она сводилась, но это чего-то да стоило. Долг отца – защищать, и пока он вел машину накануне ночью, он раздумывал над тем, что может сделать для Майи, находясь на Лонг-Айленде, и осознал, что немного. Но Майя не нуждалась в помощи – это они в ней нуждались. Майя и мальчики были в порядке.

Рут было интересно, какая версия их дочери пришла в голову мужу. Она не хотела спрашивать. Это было слишком личное для ушей незнакомца. При этом, как ни странно, все они сидели в плавках.

– Наверное, быть бабушкой и дедушкой весело. Можно баловать их вовсю, и не нужно вставать ночью, или ругать их за плохие оценки, или еще что. – Родители Аманды равнодушно самоустранились от этой обязанности. Арчи и Роуз не вызывали у них неприязни, но и обожания не вызывали. Они были двумя из семи других внуков. Родители Аманды ушли на покой в Санта-Фе, где ее отец рисовал ужасные пейзажи, а мать работала волонтером в собачьем приюте. Они намеревались насладиться свободой своей старости в этом странном месте, где вода закипала дольше.

– Вкусные сэндвичи. – Рут сомневалась, что они будут вкусными. А еще она хотела сменить тему. Дело было в том, что Майя стояла на страже Беккета и Отто. Она считала, что ее родители слабохарактерные или консервативные, неспособные понять философию того, к чему пришли они с Кларой. Рут приезжала с пакетами из магазина «Книги чудес», а Майя изучала их, словно раввин, выискивающий в книгах грехи. Это делалось из лучших побуждений. Ее недоверие было направлено не на родителей, но на мир, который они создали, и, возможно, она была права. Рут не могла удержаться и не покупать для них всякие очаровательные вещицы – вроде тех маленьких клетчатых рубашечек, как для плюшевого мишки, – а Майя пыталась скрыть пренебрежение. Неважно, Рут просто хотела, чтобы ей уступали и прижимать пахнущие чистотой тела мальчиков к своему собственному. От этого она чувствовала себя замечательно. Чувствовала себя непобедимой.