слишком далек и слишком непостоянен. Она наслаждалась его комплиментами, но скорее как просмотром фильма, осознавая, что предается иллюзиям.

Ярис взял футляр с инструментом.

— Как же я могу устоять перед твоим ризотто? — улыбнулся он.

Марен собрала вещи, взяла сумку, выключила отпариватель и свет. Ярис прислонился к входной двери и ловко скрутил себе самокрутку. Затем еще одну и сунул ее за ухо. Уже за это он нравился ей. Она не знала никого, кроме Яриса, кто бы в свои почти сорок лет хранил запасную сигарету за ухом.

На улице их встретила жара, они сразу же сняли куртки. Ярису хотелось пройтись, поскольку он весь день просидел в полумраке актового зала. Марен с досадой подумала о шагомере, который остался лежать за микроволновкой, и решила считать в уме, но сдалась уже на втором перекрестке.

— Что это там происходит? — удивился Ярис, когда они свернули на улицу, где жила Марен. — У твоего дома опен-эйр, а я не в курсе?

— Какой кошмар, — пролепетала Марен. И в самом деле, у ее дома столпились люди, не меньше ста человек, двое полицейских оцепляли вход в парк сигнальной лентой, выли сирены, мимо пронеслись две полицейские машины. Марен ускорила шаг. — Уж не с Ханнесом ли беда?

— Ах брось, — отмахнулся Ярис, продолжая шагать в том же темпе. — Наверняка кошка застряла на дереве. Ты же знаешь людей, вызывают полицию по любому поводу.

— Чушь. Вон, смотри, там кто-то на крыше. Поверить не могу, на моей крыше! Не может быть!

Приехало телевидение, мигалки освещали фасады, камеры телефонов снимали происходящее. И на каждом видео будут видны бело-голубые полосатые занавески ее спальни и маленький кактус на подоконнике, который расцвел впервые в этом году.

— Это кошмар, — простонала она. — Все перекрыто. Что же теперь делать?

— Уехать со мной в Париж, например, — ухмыльнулся Ярис. — Домой ты все равно не попадешь. У меня на два дня забронирован двухместный номер с видом на канал, дальше во Флоренцию. Подумай. Вдруг это знак.

Марен была уже достаточно близко к дому, чтобы разглядеть худощавую женщину, метавшуюся по черепице, как напуганный зверь. Она ходила взад и вперед, рвала на себе волосы, садилась на корточки и затыкала уши, раскачивалась, снова подскакивала, удерживая руками равновесие, хватала кусок черепицы и швыряла вниз. «Будь я такой стройной, — подумала Марен, — ни за что не покончила бы с собой».

— Она должна слезть оттуда, — сказала Марен. — Сейчас же. Я не хочу жить под крышей, с которой кто-то сбросился. Это, должно быть, какая-то глупая шутка, они же смогут поймать ее. — Она протискивалась к стоящим у ограждений полицейским.

Ярис не отставал, он вынул телефон и включил камеру.

— Чокнутая, — только сказал он. — Абсолютно чокнутая.

— Простите, — обратилась Марен к женщине-полицейскому, подергав ее за рукав. — Простите, я здесь живу и хотела бы попасть в свою квартиру.

Женщина-полицейский обернулась, ее лицо раскраснелось от жары, челка под фуражкой прилипла ко лбу.

— Имя, фамилия.

— Фриче, — назвалась Марен. — Марен Фриче, четвертый этаж, вон там, смотрите, бело-голубые шторы — это моя спальня.

Женщина пожала плечами:

— Сейчас мы никого не можем пустить в дом. Вы же видите, что творится наверху. Обратитесь в полицейский участок Центрального района, если в квартире остались вещи, которые вам срочно нужны, — лекарства, например. Там вам помогут.

Сотрудница полиции повернулась спиной, разговор был окончен. У Марен сжались кулаки. Какая дерзость! И вообще, с чего эта хамка решила, что ей нужны лекарства? Только теперь она увидела в мансардном окне голову мужчины, вероятно полицейского. Кажется, он разговаривал с женщиной, но она, не обращая на него никакого внимания, достала из ведерка с инструментами предмет с красной рукояткой — секатор, как выяснилось, когда предмет грохнулся на асфальт.

Марен помотала головой.

— Быть того не может, — сказала она Ярису. — Это же окно нашей ванной; наверное, полицейский стоит на прямо на крышке унитаза, на крышке моего, черт возьми, унитаза! Я не понимаю! Резиновые пули, страховочная сетка, и дело с концом! Неужели они не справятся с такой коротышкой? — Она произнесла это нарочито громко, но женщина-полицейский никак не отреагировала.

Ярис хихикнул. Марен резко обернулась, ей хотелось ударить его. Но она полезла в сумку за телефоном и набрала Ханнеса.

— Все это, очевидно, нескоро закончится, — сказал Ярис. — Схожу-ка я в кафе перекусить. Умираю с голоду. Может, еще свидимся, но я уезжаю через полтора часа, поняла? — Он поцеловал ее в щеку и был таков.

Ханнес не ответил. Она позвонила второй раз, третий, четвертый, после чего сдалась. Она еще раз потянула женщину-полицейского за рукав со словами:

— Простите. Эй.

Никакой реакции. С нее было достаточно. Сперва та костлявая селедка в ателье, теперь эта тощая сумасшедшая на крыше, на другом конце площади красавчик Ярис, который посмеивался, потому что его это не касалось и потому что завтра он уже будет сидеть в пивной у канала Сен-Мартен и курить самокрутки. А что Ханнес? Где этот чертов предатель? Сидит, наверное, в столовой своего банка и ест сашими с морскими водорослями или, что еще хуже, жарит в приемной какую-нибудь обезжиренную ассистентку на веганском диване из кожзама. И даже если он перезвонит, то даст ей понять, что она нарушила его оптимизированный распорядок дня и что ему до всего этого нет дела. Потому что и до Марен ему давно уже не было дела. Внезапно она почувствовала себя зажатой в тисках потной толпы, ей захотелось вырываться, распинывая всех вокруг. Ей было тесно в этом душном, вонючем, полном посредственности городе. Она была сыта по горло новомодным аскетизмом Ханнеса, его чертовым равнодушием. Ей так надоело быть примерной, сдержанной и порядочной, так надоело, что ее кулаки сжались сами собой, а губы сомкнулись в черточку. Довольно кланяться, кивать и улыбаться, хватит. Прежде всего — избавиться от колготок. Пусть все видят ее рыхлые бледные ноги, о да! Марен согнулась, вцепилась ногтями в эластичный материал, почувствовала, как пошли стрелки, волокна капрона затрещали, колени обдало чудесной прохладой, она разулась, убрала влажные колготки в сумку и снова надела туфли уже на босые ноги. Пот стекал по лицу. Плевать. Ее это не волнует. Она отыскала в телефоне номер Яриса и нажала кнопку вызова. Он ответил спустя пять гудков.

— Знаешь, я подумала, — сказала она, смакуя каждое слово как сладкую карамель. — Я еду с тобой. Покажи мне свой Париж. Сосчитай мои веснушки. Где стоит твоя машина?

— Э-э, ладно… так… вау… это довольно неожиданно, — заерзал Ярис. Он стоял на парковке возле кафе Розвиты, Марен видела его, он