даже не взглянув на него. И только увидев содержимое свертка, подняла на него взгляд. — Вы дальтоник? Нет, Ханнес, это я не тебе. — Она снова обратилась к Финну: — Я же даже большими буквами написала — ЛИЛОВАЯ.

— Лиловый устарел, — спокойно ответил Финн. — Консультант в магазине сказала, что сейчас никто не носит лиловые блузки, поэтому их нет в наличии. Вероятно, сейчас в моде фисташковый. Простите.

Женщина вздохнула.

— Господи, я буду выглядеть как стаканчик мороженого. — Она достала из кармана брюк зажим для купюр и вытянула из него две сотни. — Фисташковый — это зеленый, а зеленый — это плохо, зеленый путает мысли, согласно некоторым исследованиям. Лиловый успокаивает, а мне сегодня предстоит успокаивать целую толпу людей, понимаете? Психологии цвета плевать на тренды, так и передайте тому консультанту. — Она вложила в руку Финну деньги. — Всего доброго, — сказала она напоследок и захлопнула дверь перед его носом. Финн посмотрел на две сотни в руке. Тридцать евро чаевых — очень недурно. На его предплечье завибрировал телефон в чехле на липучке. «Пора кормить хищников», — высветилось на экране сообщение. Его обрадовала перспектива перекусить рыбными булочками на Рыночной площади вместе с Сайласом, и он, посвистывая, спустился вниз.

Поездка от гинекологии до лаборатории прошла быстро и легко, все светофоры на пути Финна горели зеленым; жара привнесла в город плавность и спокойствие, она уравняла людей — все чуть замедлились, стали менее внимательны и требовательны к себе, обходительнее друг с другом, возможно, потому, что вдруг осознали себя беспомощными перед капризами природы.

Он издалека приметил Сайласа у фонтана. Когда Финн подъехал и слез с велосипеда, тот уже заказал рыбные булочки и дынные дольки и подмигнул веснушчатой работнице фургончика-закусочной. Девушка покраснела и смущенно опустила взгляд на фритюрницу. Парням вроде Сайласа не нужны ни мебель, ни молдинг, ни танцевальные курсы. Матраса, зубной пасты и чистых трусов вполне достаточно, чтобы женщины все остальное додумывали сами до тех пор, пока реальность невозможно будет игнорировать. Финн не мог их в этом винить, Сайлас и правда был отличным парнем, даже несмотря на свою склонность ко всякого рода преувеличениям, любвеобильность и вечные проблемы с деньгами. Финн не помнил, чтобы хоть раз видел его в плохом настроении. Даже этот город Сайлас смог сделать для Финна сносным, поскольку именно он помог ему устроиться велокурьером, из-за чего Финн задержался здесь так надолго.

— Эй, да ты сияешь, как начищенная бляха, — вместо приветствия сказал Сайлас. — Можно подумать, что ты провел ночь с женщиной.

Финн снял шлем и накинулся на рыбную булочку: скудный завтрак дал о себе знать по дороге сюда урчанием в животе.

— Не суди всех по себе, — отмахнулся он. Когда-нибудь он расскажет Сайласу о Ману, может, уже завтра или послезавтра, сейчас же ему нравилось быть наедине с их историей. Если их история вообще еще не закончилась. Мысль о ссоре больно кольнула его.

— Короче, — начал Сайлас, — был я вчера в «Единороге», как раз хотел немного попудрить нос и в очереди в туалет встретил такую рыжулю, бампер — выше всяких похвал. Она даже не ломалась, сразу затащила меня с собой в кабинку. Аллилуйя, скажу я тебе, она знала, чего хотела. Даже трусики не надела. А снаружи барабанили в дверь и ругались.

Финн взял еще одну булочку.

— Мгм, — промычал он с набитым ртом, — а потом?

Сайлас усмехнулся и доел последнюю дынную дольку.

— Ну, потом я как-то потерял ее из виду. И кошелек куда-то пропал. Да и черт с ним.

— Понял, — сказал Финн. — Не беспокойся, я заплачу.

Сайлас подмигнул ему, как до этого — работнице закусочной.

— Я твой должник, — сказал он.

Телефон Финна зазвонил как раз в тот момент, когда он подносил ко рту очередную булочку. Это снова был Хольгер, но на этот раз его голос звучал серьезно.

— Где ты сейчас? — спросил он.

— На Рыночной площади, — ответил Финн, надел шлем и сунул Сайласу деньги за булочки.

— Ты на своем фиксе? — спросил Хольгер.

— Да, — честно признался Финн, хотя знал, что Хольгеру не нравилось, когда он ездил по округе без тормозов, потому что полиция могла остановить его в любой момент и конфисковать его фикс. Но ни на одном другом велосипеде он не развивал такую скорость. К тому же он прикрутил к рулю ложные тормоза.

— Послушай, — сказал Хольгер, — сейчас в детской больнице малышу оперируют мозг, ты должен пулей отвезти образец тканей в лабораторию, это очень важно: похоже, дела не очень, потому что голос там был совсем безрадостный. Мальчику четыре, каждая секунда на счету, поэтому я бы хотел поручить это тебе. Ты ведь у нас самый быстрый.

— Уже еду, — без промедления ответил Финн. — Можешь на меня рассчитывать.

Он еще взбегал по ступенькам, когда двери операционной раздвинулись и к нему навстречу засеменила медсестра. Финн успел заметить внутри мальчика на операционном столе, его маленькие ножки и левую ручонку, голову, к счастью, заслоняли хирурги. Финн взял образец ткани и уже на ходу убрал в рюкзак. Он невыносимо хотел пить, но нельзя было медлить ни секунды.

Кратчайший путь до лаборатории лежал через Рыночную площадь, мимо нового торгового центра и по Старому городу.

Сворачивая на мощеные улицы Старого города, он заметил по лицам идущих навстречу людей, что произошло что-то необычное. Они перешептывались, оглядывались, в ужасе зажимали рты руками. «Может, авария, — подумал Финн. — Наверняка опять один из этих чертовых внедорожников, которые носятся на восьмидесяти по узким улочкам и подминают под себя все, что попадется им на пути». Но на велосипеде он был поворотливым и с легкостью мог проехать место происшествия. На выезде из Старого города он увидел, что в ста метрах впереди все огорожено, толпятся люди, стоит пожарная, скорая, полиция, машины сигналят, стены домов отражают синий свет мигалок. Финн не останавливался, ему нужен был именно этот путь, потому как в объезд он потеряет больше десяти минут.

— Что там случилось? — спросил он у прохожего, пожилого господина, который на ходу пытался прикурить сигарету.

— А, попытка суицида, — сказал мужчина и встряхнул зажигалку, которая отказывалась работать. — У какого-то безумца слетели все предохранители, стоит там на крыше. — Он указал на светло-зеленый дом прямо возле входа в парк.

Мужчина снова встряхнул зажигалку и, ругаясь, пошел своей дорогой. Финн тоже выругался и, продолжая усиленно крутить педали, проворчал:

— Ну что за кретин!

Почему это человек решил покончить с собой именно сегодня и, черт возьми, именно сейчас? Финн, не останавливаясь, ехал дальше почти до самых ограждений, когда вдруг понял,