Наташка слушала, нагнувшись к Петьке через стол, и ее щеки пылали.

«Я бы ему врезала. Вот сейчас», — подумала Ма­ша. А Наташка вдруг прерывисто вздохнула и по­смотрела сквозь нее туманными глазами. Был в этих глазах, конечно, не Петька, а то ли принц из «Золуш­ки», то ли прошлогодний выпускник Вовка Костромин, который поступил в мореходку и приезжал по­красоваться в форме с потрясающими белыми брю­ками. И Маша поняла, что рыжий болтун не так уж ошибается: если они с Наташкой когда-нибудь по­ссорятся, то из-за жениха. Ей стало неловко, как буд­то она подслушивала, да, в общем, так и было.

— Ну что, в школу пойдем или трепаться будем? — грубо спросила она.

Наташка помотала головой, рассеивая видение принца Вовки.

— Маш, я че пришел? — как ни в чем не бывало сказал Петька. — На пустыре у тарного сарай прова­лился. В катакомбы, — с намеком добавил он. — У нас еще полчаса, давай смотаемся, глянем!

— Ты куда ее тащишь?! Вчера с Боингом куда-то ходили... — набросилась на влюбленного Наташка. Маша схватила ее под руку и потащила на улицу, а то еще Дед проснется.

На тарном заводе взвизгивали пилы и грохотали деревянные молотки. Ветер пах рассолом из старых бочек от селедки. Из-за этого запаха рядом с тарным никто не селится. Дровяные сараи жмутся к овражку на самом краю пустыря, подальше от завода.

В кустах на краю овражка виднелась облупленная железная крыша. Все было примерно так, как рассказывал Дед: старый автобус без колес съехал вниз по скользкому от дождя склону. Он стоял почти вертикально: еще бы чуть — и опрокинулся вверх тор­машками. Из-под ржавого бампера торчали крест-накрест черенки двух лопат. Вокруг никого не было. Маша с Петькой спустились в овражек, а Наташка осталась ждать. Она не понимала, зачем это нужно, и дула губы.

Петька с фонариком залез под автобус, поколо­тился и крикнул:

— Маш, точно, катакомбы! Тут недавно кто-то рылся — лопаты в глине отпечатались!

Присев на корточки, Маша заглянула под автобус. Там было темно и воняло помойкой — в овражек сваливали мусор. Петька, стоя на четвереньках, светил фонариком в глубь штрека с полуобвалившейся кровлей. Огромный кусок ракушечника встал наперекосяк, закрывая вход. Похоже, это случилось дав­ным-давно: на камне сохранились насечки от древ­него кайла. Тогда шахтеры увидели, что кровля еле держится, и не стали трогать камень. А на днях кто-то рискнул: подрыл глину, камень сдвинулся с места, земля просела, и автобус поехал... Как их только не придавило этим автобусом!

— Маш, а тут можно пролезть! — нагнув голову, Петька всматривался в щель под угрожающе навис­шим камнем.

— Вылезай, — сказала Маша. — Смотри, испач­кался уже!

— Ща, — Петька сунулся глубже под камень. — Я немножечко, Маш.

— Вылезай, там все еле держится! И автобус вот-вот сползет!

— Вы еще долго?! — крикнула Наташка. Петька неохотно выкарабкался из-под автобуса и стал отряхивать коленки.

— Меня это наталкивает на мысль....

— Меня тоже наталкивает, — Маша потянула его за руку. — Пошли, а то опоздаем.

Мысль была простая: кто-то ищет ходы в ката­комбы. Двое, не меньше, ведь лопаты две. Ищут упорно, рискуя жизнью, но толком не зная, что им нужно. Вернее, знать они знают, а то бы не лезли в готовый обвалиться штрек и Джинсовый не стрелял бы в начальника милиции. Они не знают, где эта штука, и готовы обыскать все катакомбы.

Вылезти из овражка оказалось труднее, чем спус­титься. Глинистый склон раскис от ночного дождя, и ноги то прилипали, то скользили. Маша оступилась, замахала руками, чувствуя, как подошвы разъезжа­ются в грязи, упала на одно колено и удержалась. А Петька дернулся к ней помочь, поскользнулся и съехал вниз на пятой точке. Штаны влюбленного стали похожи на кавалерийские, с подшитой к седа­лищу блестящей кожей.

Идти в таком виде в школу было нельзя. Наташка стонала сквозь зубы; она не привыкла ни опаздывать, ни бросать своих.

— Бутерброд с шоколадным маслом, — заметил Петька, оттянув штаны и заглядывая себе за спину. Глиняная корка блестела. Она была толщиной в палец. — Девчонки, идите! Я побегу ни море, постира­юсь и приду ко второму уроку.

— А почему не домой? — спросила Наташка.

— Нельзя, дома батя. Простудился в такую жару, представляете? Он и так уже мозги мне проел за двойку.

— А если первый урок прогуляешь, он тебя похвалит?

— Так это он когда узнает! К вечеру, и то если в дневник запишут, — сказал Петька таким тоном, как будто вечер не настанет никогда.

— У тебя же тут сарай, — подсказала Маша.

Петька просиял:

— Ну! И ключ батя под камушком прячет, я знаю, где.

Унылая Наташка встрепенулась: появился шанс не опоздать.

— Так что ж вы стоите?! Маруся, беги, отчищай этого кавалера, а я — за водой!

— А ведро?! — крикнул уже в спину ей Петька.

— У меня пакет!

Большую часть сарая занимала лодка, для нее он и строился. Но, как в любом сарае, здесь хватало рухляди, которой не место в квартире, а выбросить ее жалко. Маша приглядела детскую ванночку и старый утюг. Пожалуй, Петьке даже повезло: придет в школу чистенький, в глаженых штанах.

Петька переоделся в испачканный краской рабо­чий халат, отдал штаны Маше и стал ее учить:

— Сперва глину надо соскоблить. — Маша уже тянулась к подходящему для лого детскому совку. — Да ты штаны-то расстели на лодке, удобней будет! — Маша как раз собиралась это сделать.

— Сбегай за водой, советчик! — огрызнулась она.

— Да куда ж я с голыми ногами?

— Как будто ты в шортах не ходил! — И Маша выставила Петьку за дверь, сунув ему в руки ведро.

Глина соскабливалась толстыми стружками, как сливочное масло. Прибежала Наташка с большим пакетом воды. Пакет оказался с дырочкой, и в босо­ножках у нее хлюпало, но ведомая чувствовала себя героиней: сэкономила две минуты. Первую грязь смыли без мыла, потом нашли на полках какой-то стеклоочиститель, посмотрели — пенится — и реши­ли, что сойдет. Петьку гоняли за водой еще два раза.

Со стиркой управились за восемь с половиной минут. Наташка, прикусив от усердия губу, сушила штаны утюгом, поглядывала на часы и отсчитывала время, как на космодроме:

— Восемь минут до опоздания... Семь минут до опоздания... Ой, Марусь, рука устала!

За утюг бралась Маша, а Наташка продолжала от­счет:

— Пять минут до опоздания...

Петька шарил по ящикам и полкам. На него не обращали внимания, пока влюбленный не залез в старый комод, на котором гладили штаны. Он путал­ся под ногами и мешал.

— Отойди, а то в мокрых пойдешь! — пригрозила Маша.