Старые мастера капризны и своенравны — это я знал лучше кого бы то ни было. Их речь медлительна, мысли вязки, тело слабо, а характер невероятно сложен. Йена маг уже выгнал, просто наплевав на его значок. За непочтение, излишнюю спешку или же просто потому, что не понравился. А мне была нужна информация. Поэтому если он хочет поговорить о Рэйше, я потрачу на это некоторое время.

Тем более я и не подозревал, что этому человеку известно имя моего учителя — мастер Этор жил в такой глуши, что найти его было практически невозможно. Вернее, он не хотел никого видеть настолько сильно, что забрался в самый центр Алторийской трясины[19] и беззастенчиво избавлялся от всех, кто рисковал его потревожить.

Я, правда, в свое время этого не знал и просто прошел по его следу через Тьму, едва при этом не сдохнув. Но именно этим доказал, что достоин стать его учеником, и нашел-таки человека, способного научить меня управлять собственной силой.

— Когда он умер? — снова спросил маг, буравя меня единственным глазом.

— Три с половиной года назад.

— Ты присутствовал при этом?

— Можно и так сказать, — хмыкнул я, поневоле вспомнив о том, как после очередного выхода из Тьмы обнаружил рядом бездыханного наставника.

Свой срок он хорошо знал — об этом свидетельство вали загодя снятый перстень[20] и нашедшаяся в хижине стопка бумаг на имя Артура Рэйша, подтверждающих мое право называться мастером Смерти. Старик давно готовился к уходу, раз успел заполнить все необходимые документы. Он точно знал день. Заранее приобрел нужные бланки. Но ни словом мне не обмолвился и, до последнего обзывая меня бездарным болваном, в своей обычной манере провел последний урок.

— Чему он тебя научил? — снова спросил маг, когда я улыбнулся собственным мыслям.

— Всему помаленьку.

— А именно?

— Думаю, это не ваше дело, — спокойно отозвался я.

— Согласен, — ответил непонятной усмешкой на мою грубость мастер Нииро. — Вот теперь вижу, что ты и впрямь ученик Этора Рэйша.

И тут же поменял тему разговора:

— Так о чем ты хотел меня спросить?

— Что вы помните о гибели судна под названием «Путешественница», которое налетело на риф в окрестностях Триголя сорок девять лет назад? — внутренне подобрался я. — Вы вели это дело? Бывали в то время городе? Может, видели тела или что-то слышали о том, что там произошло?

На лице старого мага появилось странное выражение. Он замер, уставившись на меня так, словно увидел призрак собственной смерти. Его ссохшиеся руки дрогнули, поспешив убраться под плед, а изуродованная щека болезненно искривилась, как будто опаливший ее огонь снова заплясал на скукожившейся от жара коже.

— Почему ты об этом спрашиваешь? — прошептал он, затрясшись, как в лихорадке. — Оно вернулось?! Рэйш, скажи мне: ОНО действительно вернулось?! Оно в Верле?! Сейчас?!

— Что вернулось? — напрягся я.

Старик обессиленно откинулся на кресле и на мгновение крепко зажмурился.

— Ты, наверное, не поверишь… как не поверили в Ордене. Но у темных богов иногда бывают жутковатые шутки, которые очень быстро превращаются в настоящее проклятие.

— Кого прокляли?! — чуть не подпрыгнул я. — Где? Когда?!

— Да теперь разве узнаешь? — Маг поднял дрожащую от слабости руку и устало провел по изуродованному лицу. — Я помню это дело. Даже, наверное, слишком хорошо. Я был тогда в Триголе по своим делам… от Верля дотуда всего-то три дня пути, если, конечно, конь попадется резвый… но я был там в тот день, когда в порту появились слухи о «Путешественнице». Я одним из первых поднялся на борт севшего на прибрежные рифы судна. Осматривал тела, говорил с теми людьми, Рэйш… я видел их глаза! И никогда не забуду зрелища гаснущей печати Смерти, лишь на миг не успевшей призвать за обреченными верную подругу Фола.

Я нахмурился.

— Простите, мастер, я не понимаю.

— Они все были обречены, — прошептал он. — Все до одного. Потому что на всех телах стояла одна и та же метка… и на живых, и на мертвых… Фол — жестокий бог и не пощадит никого, если люди рискнут вызвать его гнев. А тот корабль был проклят, Рэйш. Проклят от кормы до самого трюма. Поэтому те, кто выжил, рано или поздно тоже должны были умереть. И это, судя по всему, случилось, раз ты сидишь здесь и спрашиваешь меня об этом. Это просто рок, юноша. Их всего лишь настигла заслуженная кара.

Я тряхнул головой.

— Подождите. С чего вы вообще решили, что тут замешаны боги?

— А ты знаешь, как работает печать Смерти?

— Конечно. Для этого нужно провести несложный ритуал и посвятить жизнь человека одному из темных богов. Сделать это можно в любом месте, хотя, конечно, в храме предпочтительнее. Понадобится кровь или волос того, кого ты хочешь убить, молитва и жертвенник, на котором нужно оставить несколько капель собственной крови.

— Я спросил не об этом, — раздраженно прервал меня маг. — Я спросил, КАК она работает, а не о том, как ее наложить!

— Э-э… да очень просто, — недоуменно посмотрел на него я. — Когда на человека ставится печать, она становится путеводной звездой для рыскающей повсюду Смерти. Приманкой для нее — яркой и манящей. Причем чем больше сил в нее вложено, тем быстрее ее заметят. Этим, кстати, иногда пользуются, если хотят скрыть свое участие — ставят слабую метку, давая обреченному немного времени, и спокойно уходят, будучи точно уверенными, что месть обязательно свершится. Могут пройти недели или даже месяцы, если печать накладывал мастер. А при желании она много лет может оставаться почти невидимой…

— Вот именно!

Я вздрогнул.

— Хотите сказать, что печати на наших жертвах все это время БЫЛИ, но до сих пор оставались неактивными?

— Я видел их собственными глазами. И на каждом из тех людей, можешь мне поверить, стояла именно такая метка. Причем поначалу они были настолько яркими, что я решил — бедолаги помрут прямо там, у меня на руках. Но метки в какой-то момент вдруг погасли, словно Фол, наигравшись с их жизнями, решил дать уцелевшим отсрочку. Никто из моих коллег, явившихся в Триголь днем позже, печатей не увидел. Никто не поверил в то, что они действительно были. Столичные следователи не усмотрели в характере повреждений на судне злого умысла. Ни следов борьбы, ни признаков бунта или обычной драки. Защитные амулеты оказались исправными. Мачты были сломаны, паруса порвались во время шторма, трюм оказался наполовину заполнен водой, а в его дне зияла дыра… но трупы людей в каютах нельзя было объяснить разыгравшейся бурей. Скорее это походило на всеобщее умопомрачение. Да и сама буря налетела до того внезапно, что даже неверующие усомнились в том, что она была обычной. Что же касается уцелевших, то что-то придержало проклятие над их головами. Остановило в самый последний момент. И я не знаю другой силы, способной так быстро погасить печати, чем сила темного бога, в любимицах которого ходит сама Смерть.