— Не знаю, господин маг. Мы никогда ее не открывали.

— Почему? — снова спросил я, и мать Лори непонимающе вскинула брови.

— Что «почему», господин маг?

— Почему не смели открыть?! Боялись чего-то? Сомневались? Мама запретила?!

— Нет, — удивилась ничего не подозревающая женщина, а у меня все внутренности уже превратились в кровавые сосульки.

Бог мой! Как она это выдерживает?! Неужто до сих пор ничего не ощутила? Или только у меня создается впечатление, что клубящаяся по полу Тьма все теснее сжимается вокруг нас пятерых? И шепчет… неустанно шепчет, рыдает, а временами беззвучно кричит, пронзительными иглами врываясь в разум?

— Шкатулка заговорена, — стараясь избегать моего взгляда, пояснила мать Лори. — Мама сказала, что это — единственное, что у нее осталось от дедушки. Семейная ценность. Она живет в нашем роду уже много десятилетий. И ее никогда при мне не открывали, потому что мы верим, что только так она способна приносить удачу.

УДАЧУ?!

У меня из груди вырвался хриплый каркающий смех. А женщина в этот момент огорченно провела ладонью по крышке и понурилась.

— Я только сейчас заметила, что она сломана… и это не к добру.

Да уж конечно!

— Отдайте ее мне, сударыня, — потребовал я, властно протягивая руку.

— З-зачем?!

— Отдайте. Вам ее не удержать. Да и в себе я уже не уверен.

— Рэйш, да в чем дело?! — взорвался наконец Йен, уставившись меня как на врага. — Что ты себе опять позволяешь?!

Я криво улыбнулся и, пользуясь тем, что женщина окончательно растерялась, уверенно забрал у нее проклятую вещь.

Все правильно. Не было на «Путешественнице» никакого жреца. И не было на ней никакого проклятия… по крайней мере до тех пор, пока во время начавшейся качки с полки в одной из кают не упала маленькая деревянная коробочка, на крышке которой от удара слегка повредился крохотный замочек.

Откуда уж у бывшей купчихи взялась такая страшная вещь, трудно сказать. Возможно, кто-то в ее роду поклонялся темным богам, еще в те времена, когда это не было запрещено. А может, подобрал когда-то на алтаре отколовшийся кусочек разбитой вандалами статуи и бережно сохранил, намереваясь когда-нибудь вернуть тому, кому она принадлежала. Или же купил где-нибудь старинную вещь по дешевке и тихо гордился диковинкой.

Когда на судне началась суматоха, женщина, как и следовало ожидать, испугалась. Забилась в какой-нибудь угол, в ужасе глядя на десятки и сотни смертей, поспешно отыскала свою единственную ценность и судорожно прижала к груди, чтобы не потерять. И так, наверное, просидела до самого конца. Дрожащая от пережитого, ничего не понимающая и чудом уцелевшая, вероятно, лишь потому, что в момент падения шкатулки находилась в другом месте.

Она так до последнего и не узнала, что еще одна встряска вернула соскочивший язычок на замке на место, а плотно прижавшаяся крышка заперла разбуженное по неосторожности проклятие, направленное на возможных воров. Не подозревала, что за вещь все это время упорно прижимала к груди. И не догадывалась, что только случайный недосмотр вызвал все эти жуткие события. Точно так же, как такой же невероятный случай их остановил.

Когда корабль прибыл в Алторию, все уже было кончено: шкатулка закрылась, гнев Фола улегся, люди прекратили умирать. Те, до кого не успело добраться проклятие, с облегчением покинули Триголь. Все еще помеченные, хоть и неактивной печатью, они разъехались кто куда. Кто-то после этого стал служителем светлого бога. Кто-то, так и не оправившись от ужаса, забился в каменную норку, под крыло состоятельного покровителя. Кто-то прожил тихую и спокойную жизнь, унеся нереализованное проклятие с собой в могилу… и, если бы не оплошность маленькой девочки, сумевшей по роковому стечению обстоятельств потревожить собственность темного бога, никто бы снова не пострадал. Если бы не Лори, ее уставшая от слез мать не стояла бы сейчас перед непонятливыми следователями. Не утирала украдкой покрасневшие глаза. Не трогала бы проклятую вещь. Не сдвигала бы эту дурацкую крышку и не чувствовала смутного беспокойства от того, что в ее доме стало что-то неправильно.

Пока она раздумывала и колебалась, получившая долгожданную свободу Тьма уже ядовитой рекой вылилась на улицы города. Цепляла случайных прохожих, жителей соседних домов, бездомных бродяг, роющихся на помойках крыс… и каждого отмечала горящей во Тьме меткой, словно намекая Смерти, что для Нее есть новое угощение.

Всего через сутки, надо полагать, здесь начнется то же самое, что и на корабле — лавина нелепых смертей… массовые самоубийства, несчастные случаи, внезапно обострившиеся болезни, от которых перемрет добрая треть населения еще до того, как кто-то спохватится. И что тогда будет с городом? Остановится ли выпущенная на свободу Смерть здесь, или же Фол отправит любимицу дальше, по расширяющейся спирали, пока Она не уткнется во все то же Белое море?

Чувствуя, как леденеют пальцы, я вернул сдвинувшуюся крышку на место. Потревоженная шкатулка дернулась в моих руках как живая. Льющийся в уши шепот на мгновение возрос до оглушительного и возмущенного крика, а потом Тьма внезапно умолкла и крайне неохотно рассеялась.

Не бог весть что, конечно, но по крайней мере у этого кошмара когда-нибудь наступит конец. Быть может, не здесь, не сейчас, но разохотившаяся Смерть все-таки угомонится. Успокоенный Фол отзовет ее со своих угодий, и в Алтории снова станет спокойно. Другой вопрос, что шкатулка никуда отсюда не денется. И даже через сотню лет будет представлять такую же угрозу, как и сейчас. Потому что при всех своих талантах я просто не успею донести ее до храма и отдать в те руки, из которых она вообще не должна была уходить. И не смогу предупредить еще одну лавину незапланированных смертей до того, как она захлестнет меня самого.

Но что тогда? Надеяться, что метка подарит мне больше времени, чем Лори? Или просто стоять на месте, дожидаясь неизбежного? Рухнувшей на голову балки, например? Обвалившейся под ногами лестницы или еще какого-нибудь «приятного» сюрприза?

Да, я не касался содержимого шкатулки, как собака, поэтому время еще есть… но сутки, начавшиеся с момента моего первого появления в этом доме, были на исходе. А Фол уже доказал, что не делает различий между животными и людьми.

— Арт, что это было?! — вдруг пораженно спросили меня из пустоты, и рядом с Йеном материализовалась испуганно озирающаяся леди Камия. Без спроса, надо же… видимо, ларец тянет из меня много сил, раз я перестал контролировать перстень. — Мне показалось, или мимо тебя только что прошла Смерть?!

— Не показалось, — прошептал я, одарив встревоженную даму невеселой улыбкой. — У меня действительно не осталось времени. Хотя… знаешь, я, кажется, понял, как можно быстро попасть в храм…

— Храм? — недоуменно посмотрел на меня Родерик.

— Зачем тебе в храм? — поддержал его Йен, не видя, как по комнате обеспокоенно шныряет призрак. — Арт, да что с тобой такое?! Как вошел, так и сам не свой!