Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Тсс! Не оглядывайся, – тихо предупредил молодой человек. – За нами следят!
– Я знаю, – шепотом отозвалась девушка. – Такой чернявый, длинный.
Лешка снова оглянулся: ну да, такой и есть – чернявый, длинный, с неприятным вытянутым, каким-то рыбьим лицом… Лицо запоминающееся. Господи, да это же…
– Да, это актер из нашей труппы. – Мелезия поджала губы. – Креонт. Тот, что только что играл Корифея. Он недавно у нас, с лета. И все это время не дает мне проходу – знает, что не замужем. К тому же – актриса, а раз актриса – значит обязательно проститутка, так ведь многие полагают.
– Так ты бы…
– Я бы пожаловалась своим, но… пока не за что. Креонт ведь на меня не нападает, просто – то ущипнет, то, словно бы невзначай, скажет нехорошее слово или предложит что-то скабрезное… Брр! Он мне не нравится!
– Да уж, рожа, как у висельника! – немедленно согласился Лешка. – Кстати, он, похоже, ушел. Или притаился, спрятался.
– Думаю, что ушел, – девушка передернула плечами. – Я ведь не просто так к тебе подошла. Пусть Креонт видит!
Лешка натянуто хохотнул:
– Увидел, кажется.
– Ну, не обижайся, ладно?
– Да я и не обижаюсь, с чего ты взяла?
– А хочешь, я научу тебя актерскому мастерству? – посмотрев куда-то вдаль, неожиданно предложила Мелезия.
– Актерскому мастерству?! – Алексей был удивлен.
– Ну да, ведь ты же от кого-то скрываешься! И делаешь это весьма неумело, впрочем, я об этом уже говорила. Вот ты перекрасил волосы, отпустил бороду – и все равно видно, что это все нарочно сделано, ну, извини, не вяжется твоя всклокоченная борода с манерой держаться, со спокойными и уверенными жестами, мимикой…
Старший тавуллярий со смехом тряхнул головой:
– Что ж, ты права, наверное. Делать нечего, уж, видно, придется-таки податься к тебе в ученики!
– Да уж придется.
Мелезия снова улыбнулась, но на этот раз вполне даже искренне, непосредственно, совсем, как беззаботная взбалмошная девчонка из какой-нибудь богатой семьи.
* * *
Придя в доходный дом, они перекусили внизу, у бабки Виринеи Паскудницы и, прихватив с собой кувшинчик вина, поднялись к Лешке.
Яркое солнце светило прямо в окно, в комнате было тепло, даже душно. Мелезия уселась на кровать:
– Жарко как!
– Я открою окно.
– Нет! Лучше расстегни мне столу… вот эти фибулы.
Девушка быстро сняла тяжелую верхнюю одежду, оставшись в длинной тонкой тунике, вовсе не скрывавшей пленительных обводов прекрасного молодого тела, а, скорее – даже подчеркивающей их.
– Хорошо как! – Вытащив заколки, Мелезия распустила по плечам свои пышные темные пряди. – Только все равно – душно.
– Я же говорю – окно…
– Не надо…
Девушка улеглась на кровать, заложив за голову руки:
– Если тебе не трудно, Алексий, сними с меня башмаки.
– О, нет, не трудно.
Сняв с ног Мелезии башмаки из мягко выделанной козьей кожи, Алексей сел на кровать, рядом:
– Выпьем вина?
– Выпьем.
Усевшись ближе, Лешка обнял девушку за плечи и протянул кружку… Потом провел рукой по груди, чувствуя, как твердеют соски под тонкой тканью туники. Потом принялся с жаром целовать гостью в губы.
– О! – нарочно вырывалась девушка. – И все же, как у тебя жарко! Помог бы мне снять тунику, что ли…
Вот уж об этом не надо было просить – достаточно было просто намекнуть… да Лешка и сам бы все сделал и без всякого намека!
Миг – и полетела на пол сброшенная туника, и ловкие девичьи руки принялись умело раздевать Алексея… и тела соприкоснулись кожей… и словно проскочила электрическая искра…
Мелезия выгнулась, застонала, прикрыв длинными ресницами карие томные глаза, и, властно обняв Лешку за шею, притянула к себе…
– Ты… ты волшебная девушка, Мелезия!
– Я знаю…
Потом снова пили вино, и опять целовались, и снова… А уже потом Мелезия приступила к занятиям. Для начала, попросив у хозяйки кувшин горячей воды и таз, заново покрасила Лешкины волосы рыжевато-коричневой персидской хной. Затем взялась за учебу.
– Вот ты называешь себя философом, а ведешь себя не так! Совсем не так. Ты прикидываешься провинциалом – а идешь, ни на что не смотришь. Нет, милый! Провинциалы столь целеустремленно не ходят. Остановись, осмотрись, полюбуйся портиками, колоннами, церквями. Спроси несколько раз дорогу у первых встречных прохожих, несколько раз ошибись, зайди не туда. И жесты, жесты! Побольше непосредственности, восхищения. Ты философ – значит, немного не от мира сего. Так будь же рассеянным! И поменяй взгляд – слишком уж он у тебя пристальный, жесткий.
– Что, заметно?
– Очень! И, полагаю, не только мне. Смотри и думай в этот момент о чем-то своем, пусть взгляд твой всегда будет несколько затуманенным. Кстати, ты знаешь суть учения Плифона?
– Честно говоря, не очень-то.
– Я тебе расскажу.
– Мелезия! Откуда ты знаешь философию?!
– Не забывай, я же актриса! И, смею думать, не особо плохая, хоть и играю в бродячей труппе. А где еще мне играть? Ты же знаешь, как относится к актерам церковь? Гонения – это не то слово! Хорошо еще – на кострах не жгут. И все же – нет занятия лучше!
Мелезия говорила с жаром, щеки ее раскраснелись, карие, широко распахнутые глаза сверкали брильянтами!
– Теперь – мимика, жесты, – покончив с философией, продолжала девушка. – У тебя жесткое, волевое лицо. Слишком жесткое для странствующего философа. Расслабься, чаще улыбайся, но не радостно-весело, а такой, загадочно-задумчивой полуулыбкой. Вот, попробуй… Ага! Получается. А жесты у тебя все еще расчетливы, скупы. Ну-ка махни рукой! Ничего, если собьешь со стола кувшин или кружки – философ и должен быть рассеянным. Вот! Так! Молодец! А сейчас займемся походкой.
– Походкой?
– Да-да, походкой. Поверь, поменять походку – значит почти полностью стать другим человеком. Перевоплотиться! Вот, смотри!
Прелестно обнаженная, Мелезия соскочила с ложа и, подбоченясь, прошлась по узкому пространству пола – от окна к двери.
– Вот так ходят гетеры! Смотри, как они выставляют напоказ свое тело… как высматривают состоятельного клиента, как стреляют глазами…
– О!!! – Лешка сглотнул слюну и протянул к девушке руки.
– Нет-нет! – засмеялась та. – То, что ты хочешь сейчас со мной сделать – пусть будет. Но – чуть позже. Пока же – смотри и учись! Вот так ходят домохозяйки…
Мелезия выпятила вперед грудь, изогнулась и смешно засеменила ногами.