Я протянул руку и погладил такое родное лицо. Как же она похожа на мою жену! Докторша, как котёнок, потерлась щекой о мою руку. И кинулась на меня, целуя.

Она лежала у меня на груди, пальчиками поглаживая шрамы. Я, лёжа, курил.

– Как порядочный человек, я теперь обязан тебе предложить стать моей женой, – сказал я, выпустив дым в куст.

Она укусила меня:

– Ночью вы все готовы жениться, а утром – знать не знаю?

– Я не все. Я – серьёзно.

– Не надо, Витя. Меня всё устроит. И военно-полевой женой. И вообще никем.

– Экая ты покладистая!

– Обижусь.

– На обиженных воду возят. Ты мне лучше скажи, почему к Даше не ревновала?

– Ревновала. И ещё как! И сейчас ревную. Её ты – полюбил. А я – так, чтобы опустевшее место заполнить. Думаешь, я не вижу? Вижу! И – согласна. А Даша мне сразу сказала, что ты и она – временно. И я – ждала.

Она села. Красивая, стройная. Не худосочная вобла, как принято в моё время, а в «мясе», спортивная, как я люблю. Я тоже сел, переложил копну тёмных волос с груди за спину. Незачем прятать красоту.

– Витя, я вся перед тобой. У ног твоих. Не спеши слова и предложения бросать. Детей у меня никогда не будет, даже Даша не смогла ничего сделать. Вырезанное – не вылечишь.

Я убрал её руки с её паха. С недавних пор я очень хорошо видел в темноте, света звёзд и луны хватало, чтобы разглядеть шрам у неё на животе. Она заплакала, я поднял её лицо, губами снял слёзы с её лица.

– После войны миллионы детей останутся без матерей и отцов. Сколько детей ты сможешь обогреть и приласкать? На скольких хватит тепла твоего сердца?

Я её повалил, стал целовать.

– Ты сможешь воспитывать чужих детей?

Я не ответил. Ответил, но не словами. И ей тоже стало не до слов.

Разбудил нас Громозека.

– Не замёрзли, голубки?

– Медвежья шкура оказалась очень тёплой. Хотя ещё пахнет зверем. Отвернись, бесстыдник! И не смей пялиться на мою жену.

Ухмылка сползла с лица осназовца, он посмотрел на удивлённую докторшу.

– Вот даже как!

– Именно так!

– Тогда поздравляю!

– Благодарю. Свали!

Когда Громозека скрылся за кустом, докторша опустила край медвежьей шкуры, которым прикрывалась.

– Так ты – серьёзно?

– Более чем. Как только представится возможность, оформим документально. А пока фактически.

Я её притянул к себе. Вспомнилась Даша. Без боли вспомнилась. Верно говорят – дыру в сердце надо заполнить другой. Дыркой.

Самолёты заходили на посадку, тормозили, заруливали на стоянки.

Большие. Для нашего фронта это были большие самолёты. Это у амеров эти двухмоторные бомберы считаются средними, а у нас – это стратеги дальней авиации. Ну, нет у нас задач для «летающих крепостей». Нет в русском менталитете тяги к ковровым бомбёжкам. А до изготовления ядрен-батона эти гиганты могут только уничтожать города обычными бомбами, что они и сделают в Германии.

У нас принято города освобождать и восстанавливать, а не уничтожать. И эти бомберы будут разрушать мосты, склады, станции и заводы. То есть точечные удары в ближний тыл фронта и в интересах фронта. Мы хотели выжить и победить в войне, нагло-янки – растоптать немцев, убрать их с конкурентного поля навсегда. Забомбить до состояния каменного века. Они и дальше так же будут действовать – Вьетнам, Ирак, Сербия, Ливия и т. д.

Так у них принято. Зачищать поле действий. А мы осваиваем это поле, потому и живы сотни и тысячи малых народов и народностей на нашей земле. И весь огромный советский народ, состоящий из тысяч малых народностей, только обогащается от смешения культур. Синергия – процесс, дающий бо́льшую отдачу, чем простое ограбление, но и более сложный, – до синергии надо дорасти. Умом и душой дорасти.

Ограбить народ или страну – проще. Только это путь в Никуда. И народы старые, долго живущие на Земле, это знают, потому даже мысль о тупом ограблении каких-нибудь бурятов, да и тех же немцев в 45-м, вызывает душевный протест. Ну, что с них взять? А вот если им построить дороги, города, школы и научить работать – вот это будет отдача! Ну, да, нескоро, да и сначала надо вложиться хорошенько, прежде всего нервов вложить, ума, терпения и воли. А к тому времени, когда пошла отдача – это уже не земля бурятов, а Россия. И буряты эти сами себя русскими называют. Как, например, поволжские татары. Ходили в набеги на Русь. Но прошли века. И при распаде Союза Татарстан не пожелал покидать Родины. В отличие от хохлов. Почему малороссы оказались более чужими, чем татары? Амеры подсуетились? Наглы? Или свои долбоёжи?

Что-то я замечтался. Меж тем, техники, девчонки, смешные в слишком больших комбезах, тут же начинали вскрывать капоты двигателей, маслотопливозаправщицы тянули шланги. Пилоты выбирались из самолётов, улыбались, разминали ноги, шли под навес к накрытому столу. Через два часа мы полетим. А сейчас можно и подкрепиться.

Громозека не вытерпел и растрепал, сучок! Завтрак разом перетёк в свадебный пир. С гармошкой и плясками молоденьких лейтенантов с поварихами и техниками. Прилетевшие лётчики с удовольствием кричали: «Горько!» и пили, сменные пилоты с кислыми, постными лицами завидовали. Им пить нельзя – лететь.

Моя невеста смущалась, краснела, но цвела. И сияла глазами. Будто первый раз замуж выходит.

А я поражался своему равнодушию. Непоколебимости. Было ощущение сюрреалистичности. Казалось, всё это – просто сон. И я вот-вот проснусь. И только сейчас я понял, что живу в этом ощущении уже год. Поэтому так смело посылал вышестоящих командиров, стрелял в своих, лез на танки. Для меня это было не страшно. Не ощущал земли под ногами. Как в игре компьютерной. Не страшно. Убьют – релоуднусь и снова пойду преумножать безобразия. Так оно и было. Только боль – настоящая.

Да и сейчас – лёгкая ирония меня не покидала. Спел несколько песен в тему: «Эта свадьба пела и плясала», «Невесту» Лагутенко-Мумия-Тролля и другую «Невесту» – Глюкозы.

А потом пришло время вылета.

Распределили нас по местам бортстрелков, закрепили. Мою жену – на место отсутствующего штурмана. Всё же в кабине лучше – они на этих бомберах обогреваемые. Мы все могли уместиться в одном самолёте, американские конструкторы предусматривали больший экипаж, чем был в наличии. Но распределили нас по разным самолётам. Жаль, БТР пришлось оставить. Будем ждать, пока по ж.д. нас догонит.

Коротко нас проинструктировали, что ничего трогать нельзя. Когда ждали нашей очереди на выруливание на взлётку, я рассказал пилотам по внутренней связи (не послушался, подключил гарнитуру) анекдот в тему: