Массовым репрессиям против «националов», в том числе китайцев, предшествовала длительная подготовительная работа, которая заключалась в осуществлении учета всех иностранцев, а после февральско-мартовского пленума 1937 г. – в вытеснении их из страны. Параллельно с кампанией по паспортизации, в ходе которой китайцы были переведены в статус «нелегалов», вышла июньская ориентировка 1933 г. заместителя председателя ОГПУ при СНК СССР Я.С. Агранова. Она определила китайцев, наряду со служащими КВЖД и российскими эмигрантами в Китае, как «японских шпионов», предписав подвергать их тотальному учету[138]. По учетам НКВД иностранцы проходили и ранее, но с 1933 г. учет стал тотальным. В обязательном порядке чекисты брали на «разработку» военнопленных, интернированных, реэмигрантов, перебежчиков и т. п.

Первоначально китайцы-крестьяне попали под репрессии по приказу № 000447. По данным НКВД, с 1 октября 1936 г. по 1 июля 1938 г. по «кулацкой» операции было арестовано 196 китайцев[139]. С осени 1937 г. карательные органы, с санкции Москвы, «встроили» репрессии против представителей диаспоры в кампанию по ликвидации «японского шпионажа», на борьбу с которым был направлен приказ № 00593 от 20 сентября 1937 г. Уже на начальном этапе проведения репрессий по приказу № 00593 представителей китайской диаспоры задерживали как «японских шпионов», однако их аресты были единичны. К концу февраля 1938 г., согласно данным НКВД СССР, по «харбинской» операции было осуждено 1178 лиц китайской национальности, что составило 8,4 % от общего числа репрессированных (18 098 чел.)[140]. Представителей диаспоры осуждали в рамках приказа № 00593 в РСФСР, Казахстанской[141], Украинской[142], Грузинской[143], Армянской ССР[144] и других республиках Советского Союза. Основные репрессии проходили в регионах с многочисленными китайскими общинами. В Дальневосточном крае к концу зимы чекисты задержали 590 чел., в Узбекской ССР – 463 чел., в Читинской и Новосибирской областях – 152 и 159 чел. соответственно, в Красноярском крае – 153 чел., в Свердловской области – 75 чел. и т. д. Однако массовые аресты китайцев начинаются с весны 1938 г. Включение данной этнической группы в рамки приказа № 00593 было общесоюзной тенденцией, а не региональной особенностью.

В условиях массовых репрессий 1937-1938 гг. руководители ряда регионов проводили тотальные чистки подконтрольной им территории от китайцев. В этой связи весьма красноречива фраза секретаря Алтайского крайкома ВКП(б) Л.Н. Гусева, который на одном из заседаний тройки упрекнул начальника УНКВД С.П. Попова: «Почему у вас до сих пор китайцы по улицам бродят?»[145], хотя китайская диаспора на Алтае не превышала двух сотен человек. Та же ситуация была и в других регионах страны. Сотрудники УНКВД по Иркутской области Л.А. Комова и П.В. Турлова на допросах в 1939–1941 гг. показывали, что китайцев и корейцев арестовывали всех без исключения. На них делали облавы, устанавливали их адреса, высылали людей с указанием арестовать поголовно всех китайцев и корейцев. Начальник третьего отдела УНКВД Иркутской области Б.П. Кульвец требовал полной очистки территорий от представителей этой диаспоры, обращаясь к чекистам в феврале-марте 1938 г., он заявил: «Вы мне доложили, что арестовали всех китайцев. Вот я сегодня шел по улице и видел двух китайцев и предложил их арестовать»[146].

На Дальнем Востоке, где китайская община была особенно многочисленна, репрессия была усилена дополнительными директивами НКВД СССР[147]. Согласно декабрьским директивам НКВД СССР для ДВК новый порядок рассмотрения дел отличался от алгоритма принятия решений по «национальным» операциям. Приговоры в отношении советских китайцев, «изобличенных в антисоветской, шпионской, контрабандистской деятельности и активных уголовников», выносила внесудебная инстанция – тройка, которая в это время занималась «кулацкой» операцией. Дела на подданных Китая рассматривались в судебном порядке, затем следовало их выселение из Советского Союза. Решения касательно «бездокументных», с запрещением проживания в ДВК, Читинской и Иркутской областях, выносил суд. Предполагалось, что репрессии против китайцев на Дальнем Востоке станут отдельной линией в рамках «национальных» операций, целью которой было форсированное уничтожение многочисленной китайской диаспоры в СССР. Таким образом, декабрьские директивы предписывали принципиальной иной порядок осуждения в отношении дальневосточных китайцев, чем того требовали «национальные» приказы.

Основной удар террора пришелся на Приморскую область, где в ночь с 29 на 30 декабря 1937 г. было задержано 853 чел.[148] Аресты проходили на основании имеющихся у сотрудников УНКВД по ДВК учетных справок, которые собирались с 1933 г. Согласно предписаниям наркома внутренних дел Н.И. Ежова к 1 января 1938 г. все карательные акции должны были закончиться, т. е. «китайские» операции были проведены на завершающем этапе чисток. Однако 31 января 1938 г. Политбюро ЦК ВКП(б) продлило репрессии до 15 апреля 1938 г., указав среди перечисленных этносов, попадавших под репрессии, китайцев. При этом в постановлении отмечалось, что дела на арестованных «националов» вне зависимости от их подданства отправлять на утверждение внесудебным инстанциям. К этому времени к таковым относились Комиссия НКВД и Прокурора СССР, которая выносила приговоры по «национальным» операциям, и тройка, разбирающая дела по приказу № 00447[149]. Фактически январское постановление отменяло декабрьские директивы НКВД СССР для ДВК и вписывало так называемые китайские операции на Дальнем Востоке в продолжающиеся «национальные» акции. Это доказывает и телеграмма Н.И. Ежова от 01.02.1938 г., адресованная всем наркомам внутренних дел республик, начальникам УНКВД, начальникам ДТО ГУГБ НКВД и начальникам третьего, четвертого, пятого, шестого и одиннадцатого отделов ГУГБ НКВД. Она предписывала начать карательные акции против финнов, эстонцев, румын, китайцев, болгар, македонцев, сохранив установленный приказом № 00485 («польская» операция) внесудебный порядок рассмотрения дел[150].