Итак, одна из главных причин, стоявших за принятием книг Нового Завета в качестве Священного Писания, заключалась в том, что суть этих книг свидетельствовала сама за себя.

Во-вторых, определенные христианские книги были добавлены в Священное Писание, поскольку их использовали на христианских богослужениях. Даже в Новом Завете есть отсылки, свидетельствующие о том, что чтение Священного Писания во многом было частью жизни христианских общин. Апостол Павел побуждал Колоссян: «Когда это послание прочитано будет у вас, то распорядитесь, чтобы оно было прочитано и в Лаодикийской церкви; а то, которое из Лаодикии, прочитайте и вы» (Кол 4:16).

Иустин Мученик, творивший в середине II века, оставил нам первое описание христианской службы:

И мы видим: ко времени Иустина Воспоминания апостолов – такое название он дал Евангелиям – были главной частью христианского богослужения.

Но простое прочтение книги на христианском богослужении не обеспечивало написанному тексту окончательного места в каноне. Например, мы знаем, что Климент, епископ Римский, написал послание церквям Коринфа примерно в 96 году нашей эры – и восемьдесят лет спустя в Коринфе все еще хранили обычай читать послание Климента на общих богослужениях. Но тем не менее послание Климента никогда не добавляли в канон. Книги, читаемые на церковных богослужениях, обладали особым положением, и это стало началом их пути в канон Священного Писания, – но некоторым этот путь преодолеть не удалось.

Третьим и, видимо, основополагающим фактором, стоявшим за принятием христианской книги в Новый Завет, была ее связь с апостолом. Это было проверкой надежности книги. Написал ли ее апостол – или по крайней мере человек, напрямую связанный с апостольским кругом?

В ранней Церкви никто не мог занять место апостолов. Первые верующие всегда воспринимали их как людей, имевших уникальные отношения с Господом. И разве не сказал Иисус: «Кто принимает вас, принимает Меня?»

Климент, епископ Римский, отражает это отношение в строках: «Апостолы были посланы проповедовать Евангелие…» (Первое послание Климента, 42). И да, если можно было подтвердить, что Евангелие или послание создано апостолом, оно имело немалый шанс войти в канон.

Перечень христианских книг

Возможно, церкви, будь у них много времени, под влиянием этих и иных факторов создали бы перечень канонических христианских писаний. Но определенные события вынудили их принять решение.

Примерно в 140 году нашей эры в Рим прибыл богатый судовладелец из Синопа, города на Черном море. Его звали Маркион. Он был сыном епископа, но, несмотря на это, подпал под влияние гностика Кердона, верившего в то, что Бог Ветхого Завета отличался от Бога и Отца Господа Иисуса Христа. Бог Ветхого Завета, говорил он, был неведом – а христианский Бог открыл себя. Бог Ветхого Завета был абсолютной справедливостью; а Бог Нового Завета – любящим и милосердным.

Маркион развил отличие, сделанное Кердоном. Он считал, что Бог Ветхого Завета был гневным творцом зла. Этот Бог, говорил Маркион, заботился только о еврейском народе. Все иные народы он был готов уничтожить. Христианский Бог, напротив, был Богом милосердия и всеобщей любви – и открыл себя в Иисусе Христе, своем Сыне.

Маркион, убежденный в том, что ветхозаветный Бог любил одних только евреев, отверг и Ветхий Завет, и те писания Нового Завета, которые, как он считал, благоволили к читателям из иудеев – те же Евангелия от Матфея и Марка, Книгу Деяний и Послание к Евреям. Он отверг и другие христианские писания, бросавшие тень на его собственные воззрения, в том числе и пастырские послания апостола Павла (Первое и Второе послания к Тимофею и Послание к Титу). И у него остались только искалеченная версия Евангелия от Луки (как мы предполагаем, истории о рождении Христа он опустил) и десять посланий Павла. Видимо, только «апостол языков» не исказил благую весть Иисуса.

Искаженные христианские взгляды Маркиона Римская Церковь решительно отвергла, а сам Маркион в 144 году был отлучен. Впрочем, вскоре появились церкви маркионитов, созданные по модели ортодоксальных общин – со своими священнослужителями и обрядами. Например, они не причащались вином: их учение делало акцент на аскезе. Ряд верований маркионитов перетек в разнообразные гностические секты, да и сами маркиониты попали под влияние воззрений гностиков; однако их идеи распространились по Италии и далеко за ее пределы – на Аравийский полуостров, в Армению и в Египет. На востоке они сохраняли значительное влияние много десятилетий, и даже в IV столетии поселки маркионитов существовали в окрестностях Дамаска.

Впрочем, важнее то, что Маркион заставил ортодоксальные церкви столкнуться с двойной проблемой: во-первых, он создал свой перечень новозаветных книг с акцентом на образ апостола Павла, а во-вторых, он отвергал Ветхий Завет.

Апостола Павла Маркион обожал на грани культа личности, видя в нем великого врага иудейского закона и глашатая евангельской вести. Павел для него был высшей фигурой в Церкви. Маркион верил, что Христос спускался с небес дважды: первый раз – чтобы пострадать и умереть, а второй – чтобы призвать Павла и открыть ему истинное значение своей смерти. В Царствии Небесном, говорил Маркион, Христос сидит одесную Бога, а Павел – одесную Христа.

Как говорит об этом Тертуллиан, юрист из Северной Африки, Павел стал апостолом, которого с распростертыми объятьями приняли еретики. Конечно, Маркиону пришлось исказить смысл слов Павла, подогнав их под свои верования, но это никак не облегчало бремя, упавшее на Церковь: как им теперь было принять послания Павла в качестве слова Божьего – и при этом не поддержать учений Маркиона?

Церковь сохранила Ветхий Завет и выиграла в двух важных отношениях. Во-первых, она настаивала на том, что христианская вера отождествляла идею Бога Создателя с идеей Бога Искупителя. Послание Маркиона было слишком легковесным. Он не просто неверно прочел Ветхий Завет; он еще и разорвал единство, явленное во всех христианских священных книгах. А это единство говорило об одном: тот же самый Бог, который создал мир и избрал Израиль, намеревался вернуть себе свое творение через Иисуса, исполнившего судьбу Израиля. Во-вторых, Церковь, не отказавшись от Ветхого Завета, подчеркнула важность истории для христианской веры. Христианство – это историчная религия, причем не только в том смысле, что она происходит из прошлого или ассоциируется с исторической фигурой Иисуса. Она исторична, поскольку ее корни исходят из веры в то, что именно в истории, в определенном месте, в определенное время сам Бог вмешался в дела людей. А значит, христиане, живущие по вере, непрестанно сталкивались с загадкой человеческого бытия – все эти наши «Господи, ну почему все так?» – и при этом хранили уверенность в том, что Бог задумал нечто благое.