сказала толстая кадровичка, листая её документы, не вытаскивая папиросы изо рта. – Сейчас пойдёшь в городскую администрацию, в канцелярию, поставишь здесь штампик, а там тебе уже всё объяснят.

– Что объяснят? – удивлённо спросила девушка. Правила приёма на работу она знала.

– Иди, иди, – прохрипела прокуренным голосом кадровичка и отмахнулась. Не нашего поля ягодка.

Маруся, ничего не понимая, направилась в администрацию. В канцелярии её встретили заинтересованные взгляды, забрали документы, заставили написать заявление и поздравили с выходом на работу в бухгалтерию администрации города Старграда.

– Поздравляю с первый рабочим днём! Отличницам положены цветы, – сказал Иван Кириллыч, протягивая ей букет полевых цветов.

– Вы?! – не сдержала удивления Маруся, увидев его в своём кабинете.

– Я. А кто же ещё? – спросил Иван Кириллыч, широко улыбаясь. – Ну, ладно. Вы тут устраивайтесь. Потом поговорим.

– А кто это? – спросила Маруся соседку по кабинету, когда дверь за автобусным попутчиком закрылась.

– Ты что его не знаешь? – настала очередь удивляться коллеге.

– Нет, – замотала головой выпускница.

– Это же второй секретарь горкома партии. Часто к нам захаживает по делам. Вдовец, в прошлом году жену похоронил. Говорят, вешала шторы, упала и головой ударилась.

Похороны

– Неделя. Всего лишь пять быстрых летних дней, и всё – мы женаты, – мечтательно сказала Регина, не вылезая из постели. – Даже не верится.

– А у нас ещё не заказан банкет, не куплены костюм и платье, – сказал Руслан, разглядывая своё отражение в зеркале. Поправил причёску, разгладил складку на рукаве рубашки. Офицер должен выглядеть опрятно.

– Зато есть кольца. Уже что-то.

– Мама мне вчера всю плешь проела о том, что я – безответственный. И на свадьбу пойду в рваных трениках.

– Может быть, отменить мероприятие?

– Ни за что! – отвернулся от зеркала Архипов, подошёл к лежащей невесте, погрозил указательным пальцем. – Отставить волноваться!

– Сегодня магазины не работают. А времени и правда остаётся мало.

– Команда "Вольно!". Не боись, мы всё успеем. Ладно, я побежал. Хорошего тебе дня.

– Хорошего дня? Вообще-то я еду на кладбище. Илону Хабарову сегодня хоронят. Забыл?

– На кладбище тоже бывают хорошие дни, – парировал следователь.

* * *

Дубы-колдуны шумели листвой, отбрасывая спасительную тень на группу людей в чёрном. Новое старградское кладбище хоть и разбили под горой, но тень она сейчас не давала. Пекло беспощадное солнце, а тёмная одежда, как известно, притягивает тепло. Те, что стояли не в тени деревьев, краснели лицом, прели, пыхтели, обмахивались, вытирали струящийся по лбам пот.

Кирилл Хабаров в костюме по фигуре, с кокетливой бабочкой и в отполированных ботинках, наклонился, загрёб горсть сырой земли, приготовился бросить её на гроб и… пошатнулся. Главред Никаноров, не смотря на грузность, ловко подхватил его, не давая скатиться в свежую могильную яму. Худенькая пожилая женщина в элегантном чёрном костюме и шляпке с вуалью обняла Кирилла.

– Почему Илона?! Почему уходят лучшие?! – зарыдал вдовец на плече у худой женщины.

Тихо, дружок, тихо. Успокойся. Выдохни. Дыши ровно. Вот так, уже хорошо. Дама гладила всхлипывающего фотографа по спине, как ребёнка.

Регина Ростоцкая прислонилась к стволу дуба, наблюдая за истерикой мужа погибшей. Загорелая пожилая женщина, под руку с длинноногой девчонкой, поправила чёрный платок грубой шерсти и неодобрительно оглянулась на вдовца. У матери Илоны мужества оказалась больше, чем у зятя. Деревенская закалка – коня на скаку, в горящую избу, если понадобится. Смерть дочери её подкосила, но она держалась, раскисать нельзя – внучку надо на ноги поставить. Последний класс школы, и такая беда, мать потеряла.

– Вы – Лидия? – спросила Регина светловолосую женщину, когда два рукастых рабочих закидали гроб рассыпчатой землёй, прихлопнули аккуратный холмик, народ водрузил венки и начал расходиться, кто на поминки, кто по своим делам.

По описанию она походила на соседку Хабаровой в пансионате.

– Да. Это я, – сказала удивлённая женщина, вытирая бумажным платком покрасневшие глаза и протекающий нос. – А Вы кто?

– Регина Ростоцкая, следственный комитет. Расскажите, пожалуйста, о покойной немного.

– Ох, Илоночка была чудо, а не женщина. Чудо, однозначно. Мы познакомились и сразу подружились. Знаете, от неё всегда пахло так приятно – яблоками, антоновкой. И такой свет шёл от неё, вот как от открытого холодильника в тёмной кухне. К нему всегда тянет.

Регина оглядела Лидию. Габариты учительницы русского языка и литературы и румянец красноречиво говорили о хорошем аппетите. Неудивительно, что она употребляет такие метафоры.

– Это был такой прекрасный отдых и лечение. Мы с Илоночкой много разговаривали, много гуляли. Она добрый, общительный человек. Была, – сказала Лидия и снова залилась слезами.

– Ну, ну. Успокойтесь, – сказала Регина и поддержала Лидию за руку.

Кладбище под горой в знойный день начало таять, пока не исчезло совсем. Регина увидела воспоминание румяной женщины.

Лида стояла на берегу реки, смотрела на воду и улыбалась. Речная рябь, пение птиц, порхание бабочек. Место чудесное. Оглянулась. Илона опять ушла в себя, как шахтёр в забой. Глубоко. Не достать.

– Знаешь, дорогая. Я никак не могу понять. Почему ты грустишь? Ну, же. Оглянись! Красота-то вокруг какая! Лепота!

Илона коротко улыбнулась. Порывисто схватила Лиду за руку. Решилась.

– Я никому никогда не рассказывала, но тебе скажу. Я счастлива и несчастна одновременно.

– Как это? – удивилась учительница.

– Понимаешь, мой муж предпочитает грубый стиль. Ну, – Илона замялась, подбирая слова. – В постели.

– Ох! – не выдержала Лидия и всплеснула руками.

– А иногда и не только в постели. Нет. Не бьёт, но иногда…

– Подожди. Но почему ты терпишь?!

– Я люблю его. И ещё… Он так хорош в постели, по-мужски. Ну, ты понимаешь, – сказала женщина и густо покраснела.

У Лидии потемнело в глазах, мышцы свело судорогой, затошнило. Всё поплыло, потеряло резкость, глаза закатились. Приступ эпилепсии. Опять! Она думала, что с эпилепсией давно покончено. И вот.

Илоночка не растерялась. Вот что значит врач! Оказала ей первую помощь. Жизнь спасла.

Регина отпустила всхлипывающую Лидию и вернулась на кладбище, к дубам-колдунам.

– Бедная девочка. Такая ужасная смерть!

– Значит, говорите, Кирилл обижал жену, – сказала Ростоцкая вслух.

– Я точно не знаю, – растеряно ответила Лидия. – Разве я такое сказала?

– Говорили, говорили, – закивала головой Регина.

Люди почти разошлись. Ростоцкой показалось, что за деревом она увидела знакомое лицо. Точно! Преподавательница танцев. Как же её зовут? Вера Михайловна. Панова разглядывала процессию издалека, но особенно задержалась на дочке умершей. Но что ей здесь надо? Знала Илону? Надо бы проверить. Обязательно. А сейчас нужно зайти за Ларисой и Анюткой и бежать на стадион – Мирослава сегодня ответственное соревнование. Юношеская команда Старграда против мальчишек