Видите ли, в тот самый момент, когда вам нужно сделать выбор, когда вы разрываетесь, не зная, на какую из троп вступить, и обе кажутся равными – так, что хочется идти по ним одновременно, – происходит нечто странное. Вы гложете себя сомнениями. Вам становится плохо. Потом приходит краткое мгновение глубокой тишины. И… вы раздваиваетесь. В буквальном смысле. Рядом с вами появляется ваш полный двойник – фаит. Вы соглашаетесь на одну из троп, а ваш фаит появляется нацеленным на другую – на ту, от которой вы отказались. Вы сделали свой выбор, но мир, который вы обрекли на смерть, умирать не хочет. Если отпустить двойника, он будет жить своей жизнью. Вы сможете наблюдать за ним, узнаете, кем бы стали, если б выбрали его тропу…

– Главное отличие – волосы, – растерянно прошептал я.

– Не только это, но да, и золотые волосы тоже.

– Это многое объясняет…

– Различий много. Вы и сами видели. Комендант, конечно, прав. Это мерзость. Какой-то глупый обман. Твердость духа – наша последняя надежда. Вы заметили, какие у него глаза? В них был туман!

– В них было небо.

Слуги принесли ужин.

Во время еды Сольвин продолжил рассказывать о фаитах:

– Раньше их появление могло затянуться на несколько дней. А теперь, когда туман перешел через городские стены, все стало происходить быстрее. Как приступ тошноты. Даже не успеваешь толком задуматься. К этому дню, наверное, каждый пятый в городе увидел своего фаита.

– У одного человека может быть много фаитов?

– Не знаю… Но когда убиваешь двойника, от самой болезни не излечиваешься. Он появляется вновь и вновь.

– Зачем их убивать?

– То есть как? – возмутился Сольвин. – Не поймите меня неправильно, но ведь это мерзость! Это противоречит природе. Это болезнь, и ничего больше. Порождение тумана, заглянувшего в наши мысли, в наше прошлое.

– Чего хотел ваш фаит?

– Мой? – Хозяин подворья смутился. Невесело хохотнул, стал торопливо пережевывать салат из горных цветов. – Не знаю… Не хочу даже думать об этом. Но вы, конечно, заметили, что особенной симпатии ко мне он не испытывал. Сумеречная мерзость…

И ведь первое время никто не знал, что с ними делать. Люди отпускали своих фаитов, разрешали им жить в Багульдине и даже отправляли в другие города. Их становилось больше. Началась путаница. Люди злились, завидовали своим фаитам – то есть, по сути, себе самим, только несостоявшимся.

Тогда начались волнения. Горожане боялись, что двойники с годами вытеснят их из Багульдина. Случилось первое убийство. Пекарь с улицы Красных лун, это восточная окраина города, убил своего фаита, который, в отличие от него, решился переехать в квартал Портных – дальше от друзей и родственников, но ближе к богатым покупателям из квартала Теней. В общем-то заурядная история. Фаит стал богатеть, уже хотел расширить лавку. И ведь оба были по-своему несчастны: один – вдали от родных, другой – в бедности. И пекарь убил своего двойника. Пришел требовать у него часть заработка, говорил, что тот своим успехом обязан ему. Ничего не добился и, взбешенный этим, ударил фаита ножом. Стражники схватили пекаря, отвели в тюремный глот. А потом отпустили – увидели, что тело убитого исчезло. Они же не люди. Туман. Попытка обмануть нас, запутать.

И в Багульдине началась резня. Люди охотились на своих двойников. Наместник и комендант их поддержали. Объявили фаитов мерзостью и приказали убивать. «Каждый должен сам подчищать за собой свою грязь», – говорил Зельгард. И был в этом прав. Конечно, если что, фаит далеко не уйдет, непременно попадется крепостному дозору или привратникам. Но лучше уж действовать самому. – Сольвин с ухмылкой показал кинжал. – Если вы подхватите эту болезнь… Не сочтите грубостью, но всякое бывает. Никто не защищен. И со временем вы научитесь чувствовать приход двойника. Будете заранее готовить меч.

Какое-то время мы ужинали молча. Мне нужно было обдумать все услышанное этим вечером.

– Знаете, что самое интересное? – Сольвин старательно обтирал губы после еды. – Ноил Дор.

– Ноил Дор? – переспросил я.

– Да. Там, на севере, в ясную погоду, если подняться на форпост за Таильской пещерой и достать окуляр – из тех, которыми пользуются разведчики, чтобы смотреть в даль… – Хозяин подворья нарочно растягивал слова, уверенный, что я заинтригован. – Так вот там, среди гор, можно рассмотреть массивные шлифованные стены.

Никаких башен или строений, только стены. Поначалу даже думали, что это просто отвесная скала. Но потом разглядели соединительные швы между гигантскими плитами.

С тех пор говорят, что там – еще один город Предшественников, Ноил Дор. Быть может, не такой пустой, как Пекель-Зорд. Быть может, там сокрыты и другие гробницы. Быть может, там вовсе прячутся живые Предшественники или их потомки.

Приблизиться к тем горам никому не удавалось. Нужно пройти бесконечные гряды Гиблых сопок, ледяные провалы и насыпи. И все это – в жуткий холод. Потом еще карабкаться вверх по заснеженным предгорьям… Любопытно, что там, за стеной Ноил Дора?

– Да, – кивнул я.

Но значительно больше всех загадочных и недостижимых стен меня сейчас интересовало то, как фаиты Швика и Шверка рассекали туман. Почему он перед ними расступался? Чем именно они занимались в «Хозяйнике Анаэллы»? Как смогли выжить, если фаитов принято убивать?

Этих вопросов я не мог задать Сольвину. Как не мог рассказать ему о браслете на запястье правой руки. Сейчас я бережно ощупывал его под столом и вспоминал только что услышанную историю Эрхегорда Великого. Собственно, это был не совсем браслет, скорее уж согнутая в кольцо пластина из светлого, похожего на медь металла. По всему браслету тянулись прерывистые линии черных прожилок, из которых складывался однообразный узор. Некоторые линии на конце были закруглены в спираль. По нижней стороне браслета шел широкий шлифованный рубец с тремя параллельными желобками, будто предназначенными для крепления к чему-то. Я не снимал браслет уже много лет, но не из любви к нему. Именно он заставил меня три года назад оставить родной дом. Бежать, скрываться от преследователей. Именно он привел меня в Земли Эрхегорда, а значит, и загнал в ловушку Хубистана. Я знал, что показывать его здесь опасно, поэтому старался прикрывать рукавом.

Снять браслет было невозможно. Он полностью покрыл запястье и буквально врос в кожу, стал частью моего тела, а вырвать его с кровью я бы не решился. Порой мне казалось, что сам сустав под ним тоже стал металлическим; это не ограничивало его подвижность, однако чувствовать, будто твоя кисть держится на шарнире, поначалу было неприятно.

В браслете была причина моих скитаний, которые, как я надеялся, окончатся в Землях Эрхегорда, в этом таинственном Западном Вальноре. Я был близок к цели и теперь, после всего услышанного, думал лишь о том, как одолеть очередное препятствие на пути – сумеречное воинство Хубистана, воздвигнутую им стену мглы.