два брата. Жума и Марс Орысбаевы. Жадные до боевых знаний, они никогда не пропускали долгожданные тренировки и с удовольствием пыхтели, повторяя за учителем сложнейшие пируэты шаолиньской техники, будь то «Пьяный журавль», «Огнедышащий дракон», ну или «Залетевшая сорока». Тренировались ровно столько, сколько приказывал Пашка Радченко, не останавливаясь даже дома, несмотря на окрики родителей и школьные учебники, открытые на первых страницах. Если что-то не получалось, братья мчались к знакомому дому и звали старшего брата семьи Радченко, в надежде получить разъяснение по тому или этому упражнению. А они были действительно крайне сложные. Чтобы проработать один комплекс, состоящий, к примеру, из двадцати движений приходилось пыхтеть чуть ли не месяц. Как я писал выше, самопальные пособия слабо доносили до упражняющихся жанатурмысовцев истинное назначение того или иного поворота, приседания и наклона. Только действительно остро чувствующий всю эту архаику боец мог на лету подхватить мысль, заложенную в дурацкие картинки, еле-еле отражающие оригинал, с которого и были скопированы все эти так называемые учебные манускрипты.

Братья Орысбаевы упражнялись с завидной периодичностью, настойчивостью и похвальным прилежанием. Вскоре они начали чувствовать в себе, своих руках, ногах, но никак не в голове, ту самую силу, о которой я упомянул в самом начале рассказа.

И прозвали братьев Шустрыми сайгаками…

Глава 2

Председатель сельсовета, Есильбай Талкеевич Саргаскаев срочно собрал свой рабочий аппарат в связи со смутными событиями, охватившими все село.

— Уважаемые товарищи, хочу сообщить вам прескорбную новость — по всему селу начались кражи, и никто не знает, кто стоит за всеми этими бесчинставами.

— Кто же это, интересно, безобразит? — Восстановленный в должности за усердие и полное раскаянье, счетовод-учетчик Нарын Толпаевич возмущенно покрутил усами, выказывая недоумение, больше похожее на недовольство тем, что его оторвали от кучи накладных, учетных листков и счетов.

— Кто, кто. Известно — мальчишки наши. — Сельский агроном, Нагашпек Кубатович Сойкин расправил грязными пальцами нелепо торчащий на груди неглаженный галстук в желтую клетку и смахнул с синюшного намертво выбритого подбородка крошки недавнего обильного завтрака.

— Во-первых, нужно досконально во всем разобраться. — Председатель поерзал в кресле, концентрируясь для обстоятельного выражения своей мысли. — Прошу донести до всех нижестоящих чинов и специалистов, чтобы были бдительными и при малейшем подозрении сообщали местному участковому Касыму или куда следует. Также попрошу заведующего гаражом, начальника птичьего двора и начальника зерносклада довести до сторожей информацию об усилении бдительности в ночное время. Добавить людей в караул мы не можем по причине отсутствия оных, но выдать для храбрости сто грамм — это пожалуйста.

— Здравая мысль, — пробормотал сонным голосом завгар Батыр Ерипеевич. Он почти всю ночь возился со сломанным трактором, и теперь никак не мог прийти в себя. Его подчиненные не смогли выявить причину поломки трамблера, а больше этим заниматься в маленьком Жанатурмысе было некому.

— Здравая и своевременная. — Краснощекий, полный, цветущий, словно алый мак в предгорьях Алатау, начальник птичьего двора Алыкул Осмонович Чириков всегда был не прочь поддержать коллегу и во время утренней пленарки, и вечером, за ужином, после напряженного трудового дня.

— Я смотрю, начальника автомойки Акифа Тураловича сегодня нет?

— К нему троюродный брат из Георгиевки приехал. Всей семьей празднуют.

Всезнающий Алыкул Чириков широко улыбнулся, видимо знал что-то такое, что было недоступно остальным членам сельсовета.

— Ну, хорошо. А Яман Касымович укатил в отпуск. Ладно. — Председатель включил настольный вентилятор с огромными лопастями, дав понять, что планерка закончена.

Члены поспешили к выходу из председательского кабинета, на ходу перешептываясь и не забывая подмигивать черноглазой секретарше Айнурочке.

— Слушай, Батыр. — Агроном тревожно дыхнул свежим перегаром в ухо заведующему гаражом. — У тебя что-нибудь пропадало?

— Не поверишь, новые запчасти, резина для тракторов, камеры — много чего, короче.

Завгар попытался придать голосу трагичность, но вышло крайне фальшиво.

— И у меня тоже самое. — Нагашпек Кубатович скривился словно от боли, соболезнуя коллеге, а заодно и себе. — Семена, удобрения — воруют, нелюди. Я думаю, что это местная пацанва во главе с этим… как его… Жумиком Орысбаевым.

— Уверен? Вроде отец у него такой хороший мужик. — Завгар пошевелил выгоревшими на полуденном солнце бровями. — Никогда бы не поверил.

— Точно они. Мой пацан видел, как они не вылезают со двора Радченко, а ихний Пашка там что-то вместо местного лидера ОПГ.

— ОПГ? Партия какая-то? Не пойму я. — Батыр Ерипеевич махнул рукой в сторону столовки, предлагая коллеге позавтракать.

— Да нет. Бандиты, короче. Занимаются каратэ, цепи крутят. В общем, нужно быть поосторожнее. — Нагашпек Кубатович шумно вдохнул широкими ноздрями изумительный запах, плывущий из кухни столовки. — Пойдем, сегодня Марипа чудные манты налепила. Я уже снял пробу. А компот из свежих сухофруктов — это просто песня…

Глава 3

Ерболка Бериков сидел у себя дома на ступеньках возле кухни и уже который раз перечитывал любимого Шелдона. В «Мельницах богов» он вместе с новым послом США в Румынии Мэри Эшли подозревал всех и вся, искал главного злодея и с замиранием сердца входил в свой кабинет в посольстве, боясь снова увидеть кровавую надпись на стене.

Внезапно у входной калитки раздался свист и сразу же послышался удаляющийся топот детских сандалет. Спрыгнув со ступенек, поправив очечки, Ерболка направился к воротам, осмотрелся и увидел воткнутый в почтовый ящик листок бумаги. Зашелестев грязным, вырванным из тетради листком, сыщик развернул послание и начал читать:

«В селе происходят кражи. Воруют в гараже, на зерноскладе, на птичьем дворе. Это все банда Орысбаевых. Спасите нас, пожалуйста. Спасибо».

Вместо подписи виднелся жирный отпечаток, будто автор послания, перед тем как написать жалобу, славно пообедал и не вытер рук, даже о штаны.

Задумавшись, сельский пинкертон вернулся обратно, присел на краешек нагретой за день солнцем ступени и прочитал послание еще раз. Что-то было в этом корявом почерке, жалостливость какая-то, что ли. Ербол сразу же проникся всей писаниной, и решил для себя, что как минимум проведет предварительное следствие, прежде чем передать дело куда следует, то есть местному участковому Касыму. Ну а тот уже пусть решает, как быть дальше. Уж больно сильно попахивало уголовщиной от строк данного опуса, неизвестно кем написанного. Может эта была самая обычная кляуза, а может быть наоборот — крик о помощи, не нашедший отклика у чиновников в сельсовете, и пришедший к юному сыщику, моля о скорейшем раскрытии.

Почесав затылок, Бериков для начала решил навести справки, а также порыться в своей маленькой картотеке, дабы освежить в памяти фамилии, места и личности, упомянутые в заляпанной застывшим бараньим жиром записке. Фамилию «Орысбаев» он знал,