Они еще немного поболтали, выпили по рюмке коньяка и разошлись в разные стороны. А встретились буквально через несколько дней в одной из стран Южной Америки, где каждого из них ожидала собственная группа.

Знатная, должен заметить, случилась там резня, иначе не назовешь. Как минимум четыре сильнейшие разведки планеты схлестнулись в последней, наверное, битве «холодной войны» за что-то, весьма для всех них важное. Точнее, за кого-то.

Удача в конечном итоге улыбнулась одному из тех двоих, кто совсем недавно распивал кофеек в ресторане международного аэропорта Вена-Швехат. Он умудрился не только единственным из всех выполнить поставленную задачу, но и прихватить в качестве трофея своего недавнего соседа по столику. А тот, в свою очередь, сподобился красиво от него уйти, несмотря на дырку в организме. И заработать вызывающую уважение у профессионалов репутацию человека, который схлестнулся с ТЕМ САМЫМ Большаковым и умудрился остаться в живых.

Рассказать подробнее о тех событиях не представляется возможным. Точнее, представится, но лет эдак через пятьдесят, не раньше. Такое бывает.

* * *

Родина встретила подполковника Большакова, скажем так, без оркестра и банкета. Кисло как-то, как будто напрасно он там, на другом конце географии, складывал штабелями трупы противников и терял своих людей.

Его и всех остальных вернувшихся принялись таскать по кабинетам с мягкой мебелью и старательно вдалбливать в головы мысль о том, что никакой операции в Западном полушарии не было. А если что-то все-таки и происходило, то уж точно без участия советской военной разведки.

Другие настали в обожаемом отечестве времена, и соответственно совсем другие нарисовались герои. Тот же бывший бравый пожарный Бакатин, к примеру, что занял, непонятно, с какого перепуга, пост председателя КГБ СССР. И тут же радостно сдал штатникам то, что другие хорошие и умелые люди смастерили и установили. Орел, мать его ети.

Так что можно смело сказать, что закончилось все много лучше, чем могло бы. В смысле, прогрессивная, повылезавшая на свет божий демократическая общественность ничего об этом не узнала. То-то вони было бы.

* * *

Вскоре он опять укатил в Африку в крайнюю, ставшую последней командировку. Оттуда, полтора года спустя, — в госпиталь Бурденко с какой-то мерзкой тропической болезнью.

Вышел оттуда и оказался в совершенно другой, не только по названию, стране. Занял вполне паркетную полковничью должность. Некоторое время старательно пытался служить, пока не осознал, что оказался в положении стоящего на лыжах на асфальте персонажа, у которого то ли лыжи не едут, то ли… То ли что-то еще.

В конце концов был вынужден признать, что не умеет и не желает работать в новых исторических условиях (крышевать погранпереходы, сражаться за мясокомбинаты, исполнять другие деликатные и ответственные поручения уважаемых людей и все другое в этом же роде). И быстренько настрочил рапорт на увольнение.

— Шта?!! — прорычал в лучших фонетических традициях времени новый большой начальник в ответ на робкий намек старого кадра, собственного заместителя, о том, что такими людьми, как ТОТ САМЫЙ, разбрасываться не следует. И неплохо бы… — Шта?!! Да у меня таких героев, как этот ваш, что говна в бане, — он, конечно же, имел в виду «за баней», хороший мальчик из интеллигентной семьи с Урала. Начальник отдела в профильном военном НИИ в недавнем прошлом. Сын очень хороших людей. И чей-то там племянник. — Шта он вообще о себе вообразил?

Свежеиспеченный отставник Большаков покинул стеклянное здание на Хорошевском шоссе. В последний раз, как тогда казалось, миновал КПП. Там же и оставил пропуск.

На улице его уже ожидали прилично одетые мужчины в роскошных лимузинах импортной сборки. Три серьезные структуры прям-таки горели желанием заполучить ТОГО САМОГО.

Кто что-то там воображает, а еще чаще думает и действует.

— Да, есть о чем повспоминать, — с ностальгической грустью по ушедшему времени проговорил Большаков.

— Кстати, о прошлом. Вы не забыли нашу первую встречу? — деловито поинтересовался китаец.

— Как можно? Вы тогда еще спросили, не надоело ли мне валяться в связанном виде в палатке.

— Точно. А сейчас спрашиваю приблизительно о том же. Не кажется ли вам, что мы несколько засиделись в гостях?

— Угу, — кивнул Большаков. — Очень даже кажется. Ваши предложения?

— Мы начинали наше знакомство как товарищи по несчастью. Потом долгие годы были противниками. А сейчас вернулись к началу истории.

— Круг замкнулся, — задумчиво проговорил Большаков. — Смешно даже.

— Точно, — без тени улыбки на лице подтвердил китаец. — До колик. Итак, предлагаю разобраться с охраной и остальными. Радикально. И быстренько покинуть этот гостеприимный дом.

— Насчет охраны полностью согласен. Касательно же остального… Вы куда-то торопитесь?

— В смысле?

— Не мешало бы все-таки кое в чем разобраться. — Большаков пересел поближе к двери. — Например, за каким чертом мы здесь с вами оказались?

— Ну, со мной все более или менее ясно, — усмехнулся китаец. — Давно уже охотятся. Сначала пытались перетянуть на свою сторону, потом… — Вздохнул. — Потом приняли решение закрыть вопрос со мной. Радикально.

Сидящий рядом старательно сделал вид, что принял только что сказанное за чистую монету.

— Ну, а у меня ясность отсутствует. Зато накопились вопросы. Их-то я и собираюсь кое-кому задать. Но это случится чуть позже. А пока… — глянул на часы. — Когда, по вашему мнению, состоится очередной обход?

— Через… через тринадцать минут, — последовал после короткой паузы ответ. — Их обычно бывает двое. Один заходит вовнутрь, второй контролирует обстановку, стоя в дверях.

— С оружием?

— Не считают нужным его демонстрировать. — Китаец нехорошо усмехнулся. — На этот раз я не оказывал сопротивления при задержании.

— А могли бы?

— В моем-то возрасте? — плачущим голосом отозвался некогда самый опасный человек в Азии. — Куда там: артрит, гипертония, сердце опять же ни к черту. — И тут же, постарев лет на двадцать, превратился в классического дедулю-сопленосца.

— А если серьезно?

— Если серьезно, то вполне. Ну а вы?

— Я тоже старый и больной человек, — честно признался Большаков. — Но в течение некоторого времени еще способен побыть прежним. Потом, правда, придется присесть и отдышаться. Но это будет потом.

— Прекрасно, — оскалился в улыбке азиат. — Значит, все, как раньше. Я — Ван, вы — Вася. Или все-таки Николай?

— Пусть будет Ник, так короче. А как называть вас?