Но и осторожным надо быть. В мальчишеской среде Петрограда шёпотом пересказывали жуткие и волнующие слухи: а вот в этот день… когда Грань стала тонкой… знаете, мальчишка… да, не вовремя зашёл… да, в такое место… а вот та девчонка сказала не то слово… Всё – и не ищи! Унесло, утащило, закрутило… А там даже взрослые…. А вот такое слыхали, а – прямо дома… Рассказы щекотали нервы и заставляли опасливо мечтать – вот бы и мне тоже…

Щекотка щекоткой, а Денис по-настоящему испугался, когда – шестилетний – на этом празднике, отойдя от родителей, вдруг ощутил, что он не один. Перепуганный мальчишка опрометью рванул от серой невской воды вверх – ко взрослым.

– Папа, пап! – Он даже вмешался в разговор отца с сослуживцем, не подумав, что за это может крепко влететь. – Пап, а чего они там… стоят?!

Борис Игоревич посмотрел на сына – испуганного, встрёпанного, с приоткрытым ртом, с расширенными глазёнками, в которых были недоумение и страх. Не стал ругаться. И его собеседник молчал тоже. Потом мужчины посмотрели туда, к воде. И Борис Игоревич, приподняв сына на руки, тихо сказал:

– Не бойся, Дениска. Это наши предки… те, кто защищал город. Они пришли посмотреть, как мы их помним… – Денис недоверчиво оглянулся, посмотрел на отца, кивнул. – А теперь, – мужчина опустил мальчика на тротуар, – иди обратно и скажи им, кто ты. Не трусь, иди да так и скажи: я Денис Третьяков, честь вам и хвала…

– И… идти? – Глаза Дениса намокли, он вцепился в отцовскую штанину. Как же идти, там страшно – хоть и надо было сделать всего пару шагов; оттуда таким холодом веет, папа шутит, наверное?! Но Борис Игоревич отнял от себя руки мальчика и строго повторил:

– Иди. И будь смелым. Им это понравится.

И Денис пошёл. Еле-еле пошёл. Но, держа спину прямо и без задержки, не опуская головы и не оглядываясь, только чуть похлюпывая носом. Пусть будет, что будет, но отец не увидит, что он трусит.

Он прошёл полпути к реке… и вдруг удивлённо понял, что нет больше страха. Хотя – честное слово – он отчётливо видел людей на берегу, только лиц не мог разглядеть. Люди были. А страха – не осталось. И холодом оттуда не веяло. Наоборот… Когда мальчишка подошёл и чуть дрожащим, но звонким голосом сказал:

– Здравствуйте, я Денис Третьяков! Честь вам и хвала! – и добавил сбивчиво: – И мы про вас помним, вы не думайте, что я маленький… и я не боюсь! – тогда вдруг словно теплом подули в лоб. Как мама, когда лежишь в постели и немного страшно, что ночь, – вдруг наклоняется и… это тёплое дуновение уносит самые злые страхи.

На миг он увидел, что у теней появились лица. Мужские, женские, даже детские. И вроде бы услышал: «Ты будешь смелым мужчиной, смелый мальчик!» И даже улыбнулся, и хотел ещё сказать… спросить… но они уже растаяли, и подошедший отец молча взял Дениса на руки. Мальчишка вздохнул и прижался к нему. Выдохнул в ухо:

– Значит, па, они живы?

– Живы, пока мы помним, – так же тихо ответил отец. – А теперь пошли маму искать…

– Я сам пойду, – заявил Денис. В самом деле – не будет же отец таскать на руках шестилетнего храброго маль… мужчину. Почти.

Но Борис Игоревич рассмеялся и посадил Дениса на плечи. И это было так здорово…

…Денис встряхнулся, поняв, что рискует остаться без завтрака вообще – лопать ухитрялся со страшной скоростью даже потерявший часть жевательного аппарата Аркашка. Ещё полгода назад Денис наверняка пошутил бы – «что вас дома не кормят, что ли?!», но сейчас воздержался. Хотя рабочие и жили получше, чем совсем недавно, но тринадцати– и четырнадцатилетний мальчишки, у которых были ещё две пятилетние сестрички-близняшки, дома явно не наедались. В отличие от Дениса.

– Поедите – и ложитесь поспите пару часов, – приказал Денис братьям и с удовольствием дожевал остаток бутерброда с колбасой. – Скоро выходить.

– Новенькие уже собираются, – подтвердил Олег. Денис изумлённо посмотрел на него:

– Седьмой час всего!

Олег пожал плечами:

– А ты чего хотел? Сидят снаружи на ступеньках как статуи.

«Чего я хотел? Поесть и поспать», – не без иронии подумал Денис. Вслух он сказал:

– Ночью заходил Балаганов, предлагал послать корреспондента для освещения знаменательного события…

Генка подавился. Аркашка вытаращился. Олег скривился.

– Я тоже так думаю, – согласился Денис. Откинулся назад на стуле и, с силой выбросив руки вверх и выгнувшись всем телом, прогнал последний сон.

Новый необычный день настал.

* * *

Когда выступали – опять шёл дождь, несильный и тёплый, и Денис скрывал усмешку, видя, как новички стараются, вопреки здравому рассудку, уберечь парадную форму от капель, чуть ли не проскользнуть между ними, из-за чего строй временами терял свою чёткость. Ну да ничего. Скоро они сообразят, что форма – это всего лишь одежда. И не больше. А сейчас пусть берегут.

К тому же в лесу дождь перестал, а строй сделался неактуален. Правда, с ветвей всё равно капало и даже местами лило, а идти было трудно, гораздо трудней, чем по дороге. Фактически приходилось всё время лезть вверх по не очень крутому, но скользкому и переплетённому корнями деревьев и кустов склону. Денис внимательно наблюдал: кто заскулит? К его удовлетворению, смешанному, впрочем, с некоторым удивлением, не скулили даже младшие, под которых он незаметно подстраивал темп движения. Видно было, что некоторые устали очень, другие – чуть меньше, но ни на одном лице, даже у девчонок, Денис не мог прочесть ничего, кроме упрямства. А ведь каждый нёс на себе довольно солидный (хоть и подсчитанный по возрасту и полу) груз – и за плечами в рюкзаке, и на поясе.

– Держатся, черти, – сказал Пашка, заскакивая на корень повыше Дениса и поправляя на волосах свою неизменную повязку (берет был заткнут под погон). – На стройку завтра пойдём?

– Завтра, – Денис подтянул себя туда же. Где-то впереди и слева раздалось вдруг странное, протяжно-жалобное «вууу-ааамммм!», и Пашка повернул голову туда, а «Медведь» с его плеча сам собой упал в руку.

– Горный тигр, – сказал он. – Далеко, но не запредельно.

– Оружие на изготовку, – скомандовал Денис, сам перекидывая по-боевому взятую из дома «Сайгу». Снова посмотрел на реакцию новичков: жившие рядом с лесом, они бывали в нём нечасто, да и не так глубоко. На этот раз страх многим скрыть не удалось, но в панику он ни у кого не перерос, и Денис повысил голос: – Через полчаса будем на месте, бодрей, подтянись!

Место для лагеря и торжественного действа было выбрано хорошо – каменная «тарелка» на горном склоне, на которой росли деревья и откуда открывался вид на леса и долину. До неё и впрямь оставалось шагать не так уж много. Точнее – не так уж много лезть вверх.

Тигр ещё пару раз прохныкал свою жалобную ноту, каждый раз – подальше – и замолчал. Но оружия никто не опустил; про повадки этих зверей всем рассказывал Пашка, да и остальные почитали немало, особенно ходила по рукам «Охота в лесах хребта Голодный», составленная Денисом. Может быть, тигр и имел какие-то виды на людей, но их было много, а что такое оружие и чем оно пахнет – зверь знал хорошо, поэтому и предпочёл удалиться.